С помощью фонда «Солнечный город» мы нашли женщин, которые переживают непростой опыт материнства: одна воспитывает дочь с ДЦП, другая дает временный дом тем, чьи родители попали в сложную ситуацию, третья в детстве попала в детдом, а став взрослой, удочерила двух девочек. «Большой Город» поговорил с тремя героинями о том, как они справляются с трудностями, в чем находят для себя мотивацию и как воспринимают материнство.

Автор: Степан Бальмонд

Редактор: Анна Соколова

Иллюстрации: Анастасия Пожидаева*

Юлия Богачева

«временная» мама для детей, чьи родители столкнулись с жизненными трудностями

В нашей семье шестеро детей: трое моих родных и трое усыновленных. Как приемная мама, я часто общалась с фондом «Солнечный город», который работает с детскими домами и сиротами, поэтому, когда они запустили проект «Дома лучше», я сразу решила в нем поучаствовать, потому что искренне считаю: дома действительно лучше. Ребят, которым нужна «временная» мама, в семьи направляет фонд — смотрит, кто подходит по условиям, узнает, есть ли возможность принять ребенка, и, если да, вместе с родителями составляет план адаптации и сопровождения. Я убеждена, что дети не должны находиться в детском доме, отрываться от родителей, когда у тех возникают какие-то сложности. Но даже если так получилось, проще перенести разлуку во временной семье.

Задачи у меня такие же, как и у обычной мамы: ухаживать и заботиться о ребенке, общаться с ним и заниматься развитием. Разница лишь в том, что мамой я становлюсь на время — на неделю, пару месяцев или полгода. В первый раз на временном размещении у меня была совсем маленькая девочка: ей исполнилось два месяца, когда она к нам попала на неделю. С детьми постарше бывает труднее: например, однажды были ребята двух и трех лет, у которых мама лежала в больнице на лечении.

Нервная система у детей была расшатана, ведь сначала они жили с мамой, пока она не исчезла, потом с бабушкой и дедушкой, с которыми они никогда не общались, а затем и они исчезли, а затем — со мной, с чужой тетей. Конечно, им приходилось тяжеловато. Мальчик был гиперактивный и немного агрессивный — он так проявлял свою тревожность. А его сестра сначала все время плакала и не слезала с рук — до истерик боялась, что я куда-то ухожу. Во всех этих случаях важно найти общий язык с детьми. Кормить, одевать, умывать, чем-то позаниматься, погулять — это рутинные обязанности обычной мамы, ничего сверхъестественного, но еще нужно поддерживать связь с кровной семьей.

Для меня важна моя работа, ведь она помогает спасти детей от стресса при разлуке с родными близкими

«Свои» дети к «временным» иногда ревнуют, могут даже сказать: «Мама, не целуй, не обнимай их, ты их не знаешь». Эти моменты мы решаем разговорами: я объясняю, что забочусь и о других ребятах и что конфликтовать с ними не стоит, ведь они совсем еще маленькие. Когда ребенок находится с нами, он всегда поддерживает связь с кровными родными, но, когда приходит время расставаться, лично я стараюсь сразу «рубить» отношения — отпускать детей мне очень тяжело. С семьями я тоже стараюсь не общаться, все по той же причине — для меня было горем, когда наша первая девочка вернулась домой, к маме. Помню, что спустя пару недель после нее к нам попали новые ребята — и тем временем та девочка попала в детский дом, потому что ее маму посадили в тюрьму. Это было ударом для меня, поэтому я решила: лучше ничего не знать, чтобы потом меньше переживать о том, на что ты никак не можешь повлиять.

Для меня важна моя работа, ведь она помогает спасти детей от стресса при разлуке с родными близкими. Находясь у нас, они понимают, что тут тоже есть мама, что правила дома здесь примерно те же, что и у них. Это лучше и безопаснее, чем приходящие воспитатели — сегодня один, завтра другой, ночью третий. Конечно, детям в разлуке с родителями все равно трудно — но так есть хотя бы ты, кто может объяснить им происходящее. В семье больше времени на объятия и рядом постоянно один человек, который не меняется все время — даже это уже хорошо, ведь так не ломается его вера во взрослых и привязанность к ним.

Татьяна Шапина

приемная мама, оставшаяся в детстве без родителей

Без родителей я осталась почти сразу, как родилась. Я знаю, что меня нашли в лесу совсем маленькой: почти до двух лет я росла в доме ребенка, а потом меня забрала себе пожилая пара, которую я считала своими настоящими бабушкой и дедушкой. С ними я росла до семи лет: эти люди дали мне столько заботы и любви, сколько, дай бог, я смогу дать своим детям. Я была активным, непоседливым ребенком — может быть, им не хватало сил справиться с моей энергией, поэтому они решили отдать меня своей дочке, которая жила в другом городе. У нее была уже своя семья, двое детей, времени на меня было мало, а я хотела к бабуле с дедулей и из-за этого плохо себя вела. С этой женщиной, которую я называла мамой, я прожила недолго: в конце концов она отвезла меня в другой город, пошла со мной в детский дом, попросила подождать ее в коридоре — и ушла.

В детском доме я жила год, и это было трудно. Нас, детей, били — если не воспитатели, то старшие ребята. Они же заставляли нас красть деньги у взрослых и отдавать им. В детдоме тебя как будто нет: надо жить, не отсвечивая и угождая всем, а если ты сопротивляешься, то тебя будут бить. Я угождать не стала, но была вынуждена воровать — и со мной считались. С теми, кто отказывался что-то делать вообще, отношение было хуже — могли даже на веревку за шею подвесить, не до смерти, но до испуга точно. В общем, жить там было плохо — и сейчас не лучше, насколько я знаю от моих усыновленных детей.

Мы наивно думаем, что воспитываем и учим детей. Это иллюзия: дети приходят в нашу жизнь, чтобы мы стали другими

Перед моим восьмым днем рождения вернулась дочка дедушки — она забрала меня из детдома и поставила ультиматум: я не говорю никому, где жила все это время, а меня никто не возвращает в детский дом. Я сдержала условие: обратно меня не вернули, но за два года я сменила несколько семей — дочка дедушки, которая по документам была моей мамой, просто переселяла меня от одних своих знакомых к другим. Долго я нигде не задерживалась, потому что плохо себя вела: я ни с кем не хотела жить, кроме дедушки и бабушки, с которыми могла проводить только летние каникулы. Я была под опекой разных людей, но эти трудности не помешали мне получить высшее образование, восстановиться благодаря психологу, выйти замуж и завести собственную семью.

Я родила двух сыновей, а потом врачи сказали, что рожать еще детей в моем случае опасно. Тогда мы с мужем решили пойти в школу приемных родителей, чтобы потом усыновить ребенка. Первой у нас появилась Аня, а потом — еще и Алена, девочка-подросток, которую однажды уже удочеряли, но потом снова возвращали в детский дом. Мне казалось, что выстроить отношения с таким взрослым ребенком, который уже имел травматический опыт в прошлом, будет трудно, что я не справлюсь — но у нас все получилось: мы никогда не ругались, потому что я понимала, что это я взрослая и я должна ее принимать и понимать.

Артема, Марину и Милу мы забрали из детского дома в семью чуть больше года назад. До этого малыши полгода провели в учреждениях: самый старший, пятилетний Артем, с сестрой Мариной находились в детском доме, а полугодовалая Мила жила отдельно, в доме ребенка. Ребят изъяли из кровной семьи, где на них поднимал руку сожитель матери. Первое время было так: поднимаешь руку, чтобы стакан или тарелку достать с верхних полок на кухне, а Артем руками закрывается, как от удара. Мне удалось дать детям чувство безопасности в новой семье — на это, конечно, нужно время, а родитель должен быть именно взрослым внутри себя, уметь сдерживать свои же обещания, быть не другом ребенку, а именно родителем, действовать не по настроению, а по ситуации.

Важно быть способным показать, что главный — это я, родитель, а тебя, малыш, я вижу, слышу, замечаю, я учитываю твое мнение и твои пожелания. Просто окончательные решения принимаю я, и отвечаю за их последствия тоже я. И в тот момент, когда мое решение оказалось неверным, я обвиню в этом себя, а не ребенка. То есть быть взрослым и последовательным, а также сохранять спокойную обстановку в доме.

Мы наивно думаем, что воспитываем и учим детей. Это иллюзия: дети приходят в нашу жизнь, чтобы мы стали другими. Материнство для меня — это то, чего я хочу сама: мне хочется иметь большую семью, воспитывать детей. Это не просто желание спасти кого-то из детского дома, следствие каких-то внутренних травм — мол, я сама там была, видела, как это плохо, и теперь стремлюсь всех спасти. Нет, это лишь искреннее желание иметь ребенка, к заботе о котором я готова и которому могу дать свою любовь и свои силы. И каждому из своих сыновей и дочерей я готова сказать: «Живи этой детской жизнью на всю катушку! Ошибайся, дурачься, люби! Пусть счастье переполняет твою душу, пусть все твои мечты и цели обязательно сбываются! Оставайся собой, а я буду просто радоваться тому, что ты есть, что ты появился в моей жизни и я всегда с тобой. Мы все с тобой. Вся твоя большая семейка».

Айгуль

мама девочки с диагностированным детским церебральным параличом

Когда в семье рождается особенный малыш — это всегда трудная ситуация. Для нас с мужем Анисия была запланированным и долгожданным ребенком, но вскоре после ее рождения наш брак распался. Я никого в этом не виню: так бывает, что люди расходятся друг с другом и начинают жить отдельно.

Оставшись одна с дочкой, первые два года я безвылазно занималась ее реабилитацией — лечебной физкультурой, бассейнами, массажами. Поскольку в моем родном городе, Лангепасе, нет квалифицированных специалистов, нам пришлось переехать в Новосибирск — там я училась на психолога, постепенно начинала частную практику, собирала деньги на реабилитацию дочери. Несмотря на то, что работа или подработка у меня были всегда — я умела стричь и красить волосы и тем самым заработать себе на хлеб, — на новом месте было первое время трудно. Многие думают: «переедешь — и начнется новая жизнь», но такого нет. Да, все начинается по новой, но начинать с чистого листа гораздо сложнее, чем когда у тебя есть какая-то база. Здесь у меня никого не было — ни друзей, ни врагов. Ты совершенно одна — это эмоционально и физически сложно. Так было первое время, а потом все постепенно стало налаживаться.

Ребенок все чувствует — когда мама счастлива, то и он тоже счастлив

Частная практика психолога дала мне широкий круг клиентов — многие знакомые мамы обращались ко мне за консультациями, а через них приходили и другие люди. К этой работе вскоре добавилась и новая — финансового консультанта. Так жизнь стала стабильнее, но уход за дочкой все равно занимал много времени.

Первые два-три года я очень активно занималась реабилитациями, но потом наконец я поняла, что я уже хочу отстать от нее. Мне попалась фотография, когда Анисия была маленькой: со стороны я поняла, какой я была счастливой, но ощутить это тогда я не могла, потому что только и делала, что страдала и бегала по реабилитациям вместе с ней. Тогда же ко мне пришло осознание, что я упустила то время, когда она была маленькая, я даже ее не запомнила, этот улыбающийся комочек. Я представила, что, если бы я была маленькая и моя мама — это несчастная мамашка, вечно трясущаяся, боящаяся и вечно переживающая за мое здоровье, меня бы как минимум это раздражало. Представьте, что есть в этом мире человек, который без конца за вас боится и все время это озвучивает — это рано или поздно начинает раздражать. Хочется сказать: «Да отстань ты уже от меня, почему ты за меня боишься!»

В какой-то момент я сказала и себе, и дочери: «Все, ты такая, какая ты есть. Ты пришла в этот мир именно такой, и я не хочу тебя изменять». Когда я от нее отстала, от меня ушло это напряжение, Анисия тоже не сопротивлялась. Она расслабилась, сразу же стала более эмоциональной. Раньше она постоянно плакала, видимо, пыталась мне противиться слезами. Сейчас мы тоже проходим реабилитации, но нагрузка уже не такая большая, жизнь перестала быть похожей на день сурка, а занятия стали проходить легче.

Записать ее в садик было непросто: по закону государственные детские сады принимают особенных детей всего на два часа, поэтому устроить Анисию туда не получалось. Выходом из этой ситуации стало частное заведение у нашего дома — у руководительницы этого садика внучка тоже с ДЦП, поэтому она сказала, что будет рада нам помочь. Анисия оказалась там самым легким ребенком. Воспитатели научились с ней работать — кормить, поить, усаживать. Она не хулиганит, не бросает мячи в окна. Сейчас садик уже принимает ребят с синдромом Дауна, с эпилепсией, с задержкой развития — это и здоровым детям полезно, ведь они так увидят, что люди бывают разные. Ребята Анисию очень любят, с удовольствием с ней играют. Мой ребенок благодаря этому садику получил возможность общаться с другими детьми — и это тоже часть реабилитации.

Поскольку график у меня ненормированный, с дочкой помогает не только садик, но и няня, которую мы нашли через благотворительный проект «Профессиональная забота» фонда «Солнечный город». Няня гуляет с дочкой, пока я занимаюсь домашними делами: убираюсь, глажу, готовлю. Сказки читает, играет, пальчиковую гимнастику делает — для дочки это веселье вместе с пользой. Для меня как для мамы-одиночки вся эта помощь бесценна.

Опыт материнства научил меня понимать, что дети перенимают у родителей все стратегии жизни. Я помню наши первые годы жизни, когда я могла просто лежать и страдать — и дочка тоже лежала как кукла и не шевелилась. Я нервничала — и она переживала. К счастью, нам удалось выйти из этого состояния — жизнь же идет, и мы вместе с ней. Я не хочу винить своего ребенка в том, что я сама себе придумывала ограничения. Ребенок все чувствует — когда мама счастлива, то и он тоже счастлив.

* Meta Platforms Inc., которой принадлежат Facebook и Instagram, признана в РФ экстремистской организацией, ее деятельность на территории страны запрещена.