В издательстве Popcorn Books вышел роман «Я обязательно уволюсь» Маши Гавриловой — писательницы и соорганизаторки фестиваля женского письма «Слезы авторки». Многие молодые горожане наверняка увидят что-то знакомое в судьбе главной героини: она снимает комнату с соседкой, ходит в бары с друзьями, мечтает о стабильной, но при этом творческой работе. Везет девушке не всегда — она вынуждена перебиваться случайными подработками и не всегда понимает, что будет делать завтра. А параллельно еще нужно разобраться в своих отношениях с несколькими важными людьми. «Большой Город» публикует отрывок из романа.

Я обязательно уволюсь

Однажды я искала базу с контактами для нового большого проекта. Папка не открывалась, требовался пароль. Пароль висел на стикере под экраном компьютера Ангелины. Она сама мне об этом сказала, улыбнулась и не сдвинулась с места. Надо было подойти к ней очень близко. Я напряглась так, что у меня заболел живот. Ангелина пахла духами с ароматом корицы и спирта. Я подошла, наклонилась совсем рядом и быстро переписала все цифры и буквы пароля. Он не подходил. Я снова наклонилась над Ангелиной, увидела, что вместо ноля нарисована большая буква О. Корица со спиртом успели проникнуть слишком глубоко, мое тело им не обрадовалось, и я чихнула Ангелине на шею. Так стало понятно, что духи у Ангелины паленые. Я замерла, Ангелина тоже. Потом я сказала:

— У меня есть влажные салфетки.

Ангелина посмотрела на меня все еще в ступоре и ушла в туалет. Видимо, на нее никто никогда не чихал. Вернулась она через полчаса.

В папке вместо базы контактов клиентов я обнаружила базу контактов всех сотрудников, бывших и нынешних, то есть вообще всех-всех. В нашей компании данные защищались из рук вон плохо, у всех был доступ почти ко всему. Конечно, я стала смотреть всех, кто был на моей должности. Девушки — а это всегда были юные девушки — менялись с периодичностью раз в два-три месяца или уходили в течение двух недель. Их было легко понять. Их было легко ломать.

Я записала почту своей предшественницы — на будущее, мало ли что. Где-то месяц я возвращалась к мысли написать ей письмо, но постоянно откладывала: было не до того. Появился большой проект, и все считали, что наш отдел маркетинга должен на нем постараться. Я ничего не понимала, но у Ангелины выдался спокойный период, и она объясняла мне все на пальцах и даже почти не кричала, если я задавала уточняющие вопросы.

Мы успешно сдали проект, заказчик остался доволен. Я получила похвалу от Ани:

— А ты молодец! Видно, что соображаешь.

И комментарий от Ангелины:

— Было не так уж и плохо.

Я возвращалась домой довольная, купила по дороге торт и собиралась съесть его одна. И съела. В десять вечера мне написала Ангелина: «Сделай презентацию по проекту, и отправь сначаламне потом заказчику срочно!!!!!»

Ангелина часто ставила запятые как попало, пропускала пробелы и набирала лишние символы и буквы. К этому я уже привыкла.

Я ответила: «Давай завтра, уже поздно, я ложусь спать».

Ангелина написала: «. срочно!»

И я села делать презентацию. Презентации не были моим коньком. В пиаре вообще было мало моих коньков: я не могла похвастаться ни большой любовью к людям, ни выдающимися способностями к креативным идеям и все время сдерживалась, чтобы кому-нибудь не нагрубить. Друг-которому-нельзя-выходить-из-дома говорил, что я должна работать с животными, а не с людьми. Во многом он был прав.

Через час кривая и косая презентация, выполненная в шаблоне паверпоинт, была готова. Я отправила ее Ангелине, но она так и не ответила. Без согласования с Ангелиной отправлять заказчику что-либо было нельзя, тем более итоговую презентацию. И я легла спать.

Утро встретило меня двумя пропущенными от Ангелины в четыре утра и сообщением:

Зпуазчику отправиоа?

Нет.

Понятно

В тот день Ангелина впервые пришла на работу вовремя и кричала на меня полчаса, голос ее срывался на визги в каждом втором предложении. А я была туманом, воздушным змеем, дымом. Очень сильно болел живот, и я концентрировалась на этой боли. Повторяла про себя: «Я обязательно выживу». Презентацию Ангелина переделала, отправила заказчику, и больше мы не возвращались к той ситуации.

А дальше стало происходить неладное. Ангелина с каждым днем становилась все более недовольной, часто отсутствовала на рабочем месте и практически всегда отвечала на мои вопросы так:

— А сама подумать не можешь?

Живот стал болеть почти постоянно. Аня однажды увидела мои страдания, спросила, в чем дело, и протянула таблетку:

— У тебя гастрит?

Я не знала.

— Похоже на то.

От таблетки Ани стало легче, а дома я загуглила лечение гастрита. Уже на следующий день я пришла на работу с микроаптечкой, где были «Смекта», «Мезим», «Фосфалюгель», «Альмагель» и «Дюспаталин», а еще обезболивающие. Жизнь заиграла новыми красками.

Иногда таблетки помогали сразу, иногда не помогали вовсе. Предсказать, как отреагирует мой живот, было невозможно. Я училась терпеть боль. Гнев Ангелины был гораздо страшнее какого-то гастрита и бил больнее, так что свою болезнь я принимала со смирением. В интернете про гастрит было написано немало. Я читала с интересом — во-первых, это была моя первая серьезная болезнь, и нужно было с уважением отнестись к ней, ближе познакомиться. Во-вторых, наконец появился повод жалеть себя и оправдывать провалы на работе, а для этого стоило подготовиться информационно.

Настроение Ангелины привлекало теперь внимание всего офиса. Она грубила буквально каждому, могла начать орать в любой момент времени. С ней еще больше, чем раньше, предпочитали не связываться. А исподтишка называли Сатаниной. Мне это прозвище не слишком нравилось, но с офисом не поспоришь.

День шел за днем, и почти про каждый я могла сказать: Ангелина снова была не в духе. Мой гастрит тоже. Пора было писать письмо своей предшественнице.

Про контакт девушки из базы сотрудников я вспомнила на пятый месяц работы в компании. К недовольству Ангелины я уже привыкла и была равнодушна. Аню Ангелина тоже не щадила, поэтому они перестали общаться. Мы с Аней стали понемногу разговаривать не только о работе и иногда ходили вместе на кухню обедать. Кухней мы называли кабинет с обшарпанными стеллажами, шкафами и ненужной мебелью, потому что тут поставили холодильник, чайник и заварку зеленого «Гринфилда». Аня рассказывала о своем попугае, о философском образовании и задавала приятные необязательные вопросы обо мне. Большой плюс Ани был в том, что я не смогла бы в нее влюбиться — она слишком ярко красилась и слишком в стиле офиса одевалась. Появились перспективы для приятельства.

Однажды я спросила у Ани, что стало с моей предшественницей. Аня посмотрела на меня пронзительно, она такое умела, и сказала:

— Я точно не знаю. Она была хорошей девушкой, но однажды уволилась. Говорят, ушла по собственному.

Я, конечно, Ане поверила. Работа продолжалась.

Как-то Аня позвала меня пить чай. Был октябрь, работы было мало, так что я согласилась. Мы вновь разговаривали спокойно и с интересом друг к другу. Аня встала, чтобы долить себе кипятка, а я услышала шуршание из шкафа для бумаг. Стало очень страшно. Аня стояла далеко от шкафа, а я сидела близко. Шуршание становилось интенсивнее, и дверца начала открываться. Я заорала, Аня облилась кипятком. Из шкафа выскочила Ангелина и тоже заорала, глядя на меня:

— Кто работать будет? Кто будет работать? У тебя задач нет? Ты все сделала?

У Ангелины в волосах висел мусор, платье было в пыли, в ногтях была грязь. Хотелось смеяться, но было слишком жутко. Боковым зрением я заметила, как Аня ускользает.

На секунду я даже подумала, что она меня заманила в эту ситуацию, но слишком уж сильно она испугалась сама. Аня просто тоже боялась Ангелининых скачков настроения.

Я отправилась на рабочее место и стала изображать деятельность. А вместо этого панически искала в заметках почту своей предшественницы. Мне стало смертельно необходимо узнать, почему она уволилась. Почта нашлась; не задумываясь я написала письмо, в котором объяснила свою ситуацию, не глядя отправила. Ответ пришел в тот же день, в тот же час.

Привет!

Я и правда работала там почти полгода. Меня ни разу не похвалили, хотя я хорошо все делала. Ангелина сумасшедшая, она любит унижать людей и орать, у нее бывают приступы гнева. У меня начался гастрит из-за этой работы, и до сих пор половина моей зарплаты уходит на лечение. 

Мне не заплатили за последние две недели работы и уволили одним днем, вот скрин письма Ангелины. Уходи оттуда как можно скорее! Иначе они и с тобой так поступят.

Это письмо меня напугало, я пожалела, что не написала раньше. Текст увольнения предшественницы выглядел так:

Мы в твоих услугах больше не нуждаемся и не видим причин продолжать работать с тобой. Твоя безынициативность вредит нам, а профессиональные компетенции оставляют желать лучшего.

С этим согласны все в компании. Так что мы разрываем сотрудничество с тобой с этого дня.

Этот текст впечатлил меня в первую очередь враньем. Сколько я ни спрашивала про свою предшественницу у разных коллег, никто не мог сказать, почему она ушла и когда. Видимо, это было единоличное решение Ангелины. Ее игра с властью.

Увольнение стало моим страхом, моей навязчивой мыслью. На каждый чих Ангелины или взгляд в мою сторону я думала — ну вот оно, сейчас я останусь без денег и работы. Искать что-то новое параллельно с ежедневным офисным трудом у меня никак не получалось. Тревога только нарастала. Любое недовольство Ангелины доводило меня до слез, и я уходила плакать в туалет. Спустя две недели я решила сбежать.

Я написала эйчарке, что хочу уволиться. Мы созвонились, я кратко сказала о несовпадении с Ангелиной. Эйчарка ответила, мол, ну да, так бывает и ничьей вины в этом нет. А я была уверена, что она знает о проблемах Ангелины с гневом и корпоративной этикой. Но она была подругой Ангелины, а значит, сообщницей. Наверняка Ангелина голубилась с эйчаркой, только чтобы та не рассказывала гендиректору всю правду об Ангелининых приступах бесячки.

Спустя пять минут после разговора с эйчаркой мне пришло десять сообщений от Ангелины. Пересказать их можно двумя словами: ты неблагодарная. Я стала собирать вещи, взяла несколько корпоративных ручек, все свои таблетки, одну выпила, чтобы живот болел вялой болью, которую можно терпеть долго. Я двигалась медленно, прощаясь с офисом, который так и не стал мне родным. Я объяснила Ане ситуацию, хотя в голове крутилась картинка, как она сидит за столом с Ангелиной и обсуждает, какая я плохая и неблагодарная. Аню было жаль оставлять, Аню было просто жаль — я могла с уверенностью сказать, что через пару лет Аня превратится в Ангелину. Я уже замечала в ней опьянение властью и слышала, как она прикрикивает на младших сотрудников.

В последние мои минуты Ангелина зашла в офис мрачная и недовольная. Она не смотрела на меня, безмолвно говоря: «Ты теперь тут пустое место». Я с ней спорить не хотела и уже направилась к выходу. Она бросила мне на прощание:

— Ты не умеешь расставаться.

Так могла бы сказать брошенная девушка. Мне даже уже так говорили пару раз, но в контексте чувств и романтических отношений. Ангелина умела удивить. Я развернулась, посмотрела на нее пристально и сказала:

— Прощай, Сатанина. Я умела расставаться.

Обложка: Kiosk.shop