«Макдоналдс» на Васильевском острове и элитный жилой комплекс в Купчине

В издательстве АСТ вышла книга «Клизма романтизма: Путеводитель по постсоветской архитектуре Санкт-Петербурга». Ее авторы — петербуржцы, создатели одноименного телеграм-канала и ценители эстетики капрома: архитектор Даниил Веретенников, искусствовед Александр Семенов и урбанист Гавриил Малышев. К зданиям, построенным в период после распада Советского Союза до 2010-х годов, горожане часто относятся с насмешкой — им дают саркастические прозвища и вносят в списки самых уродливых. Но авторы предлагают взглянуть на архитектуру капиталистического романтизма по-новому — с интересом, вниманием и даже любовью. «Большой Город» публикует отрывки из книги о нескольких зданиях в разных районах Петербурга.

Кондоминиум в Купчине

За суровость облика этот дом часто сравнивают то с крепостью, то с тюрьмой. А ведь это один из первых жилых комплексов, построенных для новой петербургской элиты, и его внешний вид как нельзя более наглядно демонстрирует всю суть произошедших исторических перемен. Возможно, что угрюмость фасада, испещренного крошечными окнами-бойницами, — не просто аллегория формулы «мой дом — моя крепость», а буквальное ее воплощение. Согласно одной из городских легенд, такое решение фасада натурально призвано спасать хозяев квартир от киллерских пуль. Впрочем, Евгений Герасимов, глава коллектива авторов, эту легенду не подтверждает.

Комплекс состоит из крестообразного в плане многоквартирного корпуса и четырех блоков таунхаусов по шесть домов в каждом. Блоки таунхаусов объединены попарно и поставлены вдоль Бухарестской улицы; между ними организован проход к многоквартирному корпусу, который оказался в глубине микрорайона. Проход с двух сторон огражден монументальной пилонадой, что позволило изолировать дворы таунхаусов не только от случайных прохожих, но даже от соседей по жилому комплексу. В цокольном этаже размещены индивидуальные гаражи и технические помещения. С южной стороны линию застройки по Бухарестской улице продолжает трехэтажный нежилой корпус, занятый помещениями делового и административного назначения. Окна нормального размера и крупные арочные проемы первого этажа делают этот корпус значительно более мягким и дружелюбным, чем соседние. С первого взгляда даже может сложиться обманчивое впечатление, что если где-то в этой «крепости» и есть жилье, то именно в этой части.

Ассортимент отделочных материалов скуп и по-петербургски выверен: красный кирпич стен, известняк в облицовке цокольного этажа и светлая штукатурка, акцентирующая детали. А деталей, если приглядеться, здесь не так уж и мало. Помимо оконных обрамлений, карниза с редкими дентикулами и простенков, имитирующих угловые пилоны, композицию комплекса дополняют простые цилиндрические колонны с тяжелыми абаками, фланкирующие проходы во двор.

Тюремный характер складывается не только из рисунка фасада с его необычно маленькими окнами на неоштукатуренной красно кирпичной поверхности. Крестообразная форма юго-западного корпуса также отсылает к классической композиции тюрем (в одном только Петербурге таких «крестов» по меньшей мере четыре штуки), а контрольным ударом служит крытая коническим колпаком башня, напоминающая дозорную вышку тюремной охраны. Едва ли достичь такого мрачного сходства было целью архитекторов, но можно сказать наверняка, что впечатление неприступной твердыни, своеобразного ковчега безопасности, способного пережить любые житейские и политические бури, наверняка было частью маркетингового образа проекта.

А может быть, суровость фасадов — это всего лишь реакция на агрессивность внешней среды? Петербургский район Купчино имеет далеко не самую добрую репутацию. Само его название стало нарицательным и широко известно даже за пределами Петербурга. Но если это так, возникает главный вопрос: почему первый дом для нового городского истеблишмента решили строить именно здесь?

«Дом на Фонтанке», пожалуй, критиковали меньше всего. Отдельные возмущения тонули в массе восторгов и рукоплесканий. Однако ни щедрые рецензии критиков и коллег по цеху, ни множество присужденных проекту профессиональных премий и наград не позволили авторам реализовать задуманное до конца — построить вторую очередь комплекса. Для этого пришлось бы снести здание «блокадной» тяговой подстанции, которая прославилась благодаря тому, что питала энергией трамваи в осажденном Ленинграде. Теперь, кажется, навсегда в панораме Фонтанки остался зиять глухой срез апартамент-отеля, к которому должна была быть пристроена симметричная половина. Две очереди комплекса должны были сложиться в единый периметр с общим внутренним двором-атриумом; теперь фрагмент этого двора брезгливо выглядывает в сторону скромной конструктивистской подстанции сквозь «временную» стеклянную стенку.

Попытки покуситься на застройку участка «блокадной» подстанции предпринимались вплоть до недавнего времени. Лишь теперь, когда здание обрело охранный статус, градозащитники могут смело рисовать еще одну звездочку на фюзеляже своего истребителя, который вот-вот не оставит ничего живого на карте редевелопмента исторического центра.

Ресторан «Макдоналдс»

Один из самых ярких примеров капиталистического романтизма в России — «Макдоналдс» на Ваське. Его и ненавидят, и любят одновременно. Иногда страсти настолько обостряются, что возникают мысли: а не снесут ли? Мы убеждены, что здания могут получать статус памятника архитектуры не только через 40 лет после их создания, но и по мере их исторической значимости. И да, исторически значимыми являются все памятники эпохи: и ларек, и завод, и дворец, да хоть яичко в завитушках. В конце концов дух времени формируют не отдельные объекты, а их сумма. Важно сохранять цельный исторический слой. Но именно «Домик Барби», как часто называют здание ресторана, стал наиболее узнаваемым свидетельством архитектуры 90-х.

Это первый «Макдак» Петербурга, построенный по индивидуальному проекту. Первые два, располагающиеся рядом с метро «Петроградская» и «Садовая», открывались в исторических зданиях. Интернациональная компания не позволяла одним и тем же архитектурным объединениям или отдельным мастерам проектировать больше одного здания ресторана. Интерьеры везде стандартные. Единственное, что здесь авторского во внутренних помещениях, — главная лестница, которую несколько лет назад переделали при ребрендинге. Следил за стандартами и консультировал российских проектировщиков финский архитектор Хейке Холсти.

Кстати, о «ресторане». Первоначально для проектирования «Макдоналдса» пригласили Бориса Устинова. Правда, по словам Владимира Жукова, проект, скорее всего, выполнил его ученик Олег Привалов. Но первая версия не понравилась заказчикам. Эскизов не сохранилось. Известно, что там было понижение к углу, а не башня, и пять уровней вместо двух почти при той же высоте — поиграли ступеньками. Финны говорили, что «с теми архитекторами невозможно было работать, они не понимали функцию предприятий быстрого питания и спроектировали ночной ресторан для „новых русских“, а не демократичную закусочную для народа. Возможно, причиной был неправильный перевод в России самого названия „Макдоналдса“ как „ресторана“, то есть какого-то закрытого элитного заведения для длительного посещения».

После этого за проект взялись Владимир Жуков с Вячеславом Чулкевичем. Тогда сформировался узнаваемый ныне облик здания. Инженером выступал Геннадий Алавидзе. Он предложил вместо окна в башне разместить часы. Это было оправдано тем, что вокруг множество учебных заведений, а «студенты всегда опаздывают, потому им часы как раз не помешают здесь <…> как напоминание о том, что каждая минута их жизни дорога». При открытии 8 мая 1997 года часов еще не было, но через несколько месяцев их установили. Заказали их на историческом петергофском заводе «Ракета», размещенном в позднесоветском здании, у которого тоже есть башенка с часами. А Чулкевич, например, убедил второго автора убрать боковые арки, объединяющие здание с соседними домами. Негоже так искусственно связывать разные эпохи.

О строительстве Владимир Жуков вспоминает следующее: «Купол башни собирался отдельно на земле в специально построенном павильоне, потому что там надо было очень точно выполнить фальцы в местах соприкосновения кровельных листов, а работа велась зимой. Каркас купола металлический, с закругленными элементами из дерева, к которым и крепится покрытие. Потом, когда его полностью смонтировали, павильон разобрали и купол целиком подняли на башню большим краном. Само по себе зрелище, как его поднимали, было впечатляющим и привлекло много зрителей, я жалею, что не захватил фотоаппарат тогда. Шпиль, верхний конус и шар уже потом устанавливали, с помощью автокрана с рабочей платформой».

Интересно, что Владимир Жуков при создании арок вдохновлялся Базиликой в Виченце Андреа Палладио. Первоначально арки и круглые колонны (самые маленькие) планировалось сделать из розового гранита, но впоследствии решили применить металлическую сетку розового цвета с квадратными отверстиями такого размера, чтобы птицы не смогли туда забраться и гадить на архитектурные элементы. В итоге — две формы колонн из разного материала и металлические арки между ними. На углу 6-й линии и Большого проспекта Васильевского острова стоит элегантный Андреевский собор розового цвета. Читатель неспроста находит параллели между ним и «Макдоналдсом». И в архитектуре башни, и в цветовом решении и территориальном расположении (здания замыкают с двух сторон пешеходную улицу) наблюдается довольно красноречивая перекличка эпох. Архитекторы не скрывают этого. Капиталистический романтизм глубоко контекстуален — это не должно быть секретом.

Из воспоминаний архитектора Владимира Жукова: «Интересная яркая история со зданием „Макдоналдса“? Например, как он открывался. Все было очень торжественно, арки из шариков цветов российского флага перекрывали 6–7 линии, привели оркестр, приехал Джордж Кохан, инициатор развития „Макдоналдса“ в России, собрались горожане, а мы, участники стройки, стояли на балкончике прорабской (там у строителей было два контейнера, поставленных один на другой, и на верхнем был выступающий балкончик). Все ждали губернатора Яковлева. И в это время откуда-то сбоку выдвинулась группа толстых теток с белыми листами бумаги, на которых были написаны лозунги: „Суп да каша — пища наша!“, „Щи да каша, и вода — наша лучшая еда!“, „Не хотим есть вражеские гамбургеры в День Победы!“ и так далее (открытие состоялось 8 мая).

Этих активистов привел депутат ЛДПР Вячеслав Марычев. Появился и он сам в красном пиджаке. И как раз подъехал Яковлев. Оркестр заиграл, но Яковлев, вместо того чтобы пройти к ждавшей его ленточке, направился к Марычеву и его теткам. И начал их убеждать уйти и не портить праздник. Рассказывал, что в Питере будет много самых разных пунктов общепита, где они смогут получить желаемые щи и кашу. Почему-то он их убеждал минуты 3–4. Все ждали, но интересно, что он не стал применять силу, сейчас бы их просто посадили в автозак и увезли. И они ушли сами!

После этого он, конечно, все сделал, что требовалось: поздравил всех нас, перерезал ленточку, вошел, купил первый гамбургер и поднялся по лестнице. Торжественная часть проходила в верхнем зале как более просторном».

Торгово-развлекательный центр «Галерея»

Каждая эпоха оставляет после себя в общественном сознании здания-символы. Если попросить петербуржца назвать первую пришедшую в голову постройку эпохи барокко, это, вероятнее всего, будет Зимний дворец. Если спросить про модерн — назовут дом компании «Зингер». Нулевые, да чего уж там, и десятые годы XXI века отложились в массовом петербургском сознании в виде ТРЦ «Галерея».

Символическое значение этого здания не столько в его архитектуре, сколько в сочетании местоположения, масштаба и роли в повседневности горожан. Став на момент открытия в 2010-м четвертым по площади торговым центром в Европе, «Галерея» до сих пор притягивает десятки тысяч людей ежедневно. Внешний вид этого дворца потребления устраивает, кажется, подавляющее большинство горожан. Отделка камнем и минимальная площадь остекления, симметрия главного фасада, ордерная система — Владимир Григорьев, казалось бы, наконец нащупавший тот самый «петербургский стиль», однако, сетует, называя свою самую заметную постройку социативной и робкой. Чтобы понять главного архитектора, нам придется, читатель, преодолев инстинкт и покинув толпу направляющихся на шопинг, перенестись в глубину веков.

Гигант длиной 250 метров, коридорной планировки, лишь с двумя входами — вогнутый линзообразный фасад, смотрящий на площадь Восстания, должен был воронкой затягивать людской поток и не выпускать, пока не пройдут здание насквозь. Громадные стеклянные призмы стягивались каменными пилонами, подчеркивающими вертикальное членение монотонного фасада, — жест, намеренно выделяющий объект на фоне исторической застройки Лиговского проспекта. Проект был отклонен градсоветом, его раскритиковали городское сообщество и Валентина Матвиенко лично — а значит, он был обречен. Эпоха демонстративной современности и свободы от рамок заканчивалась. Зрелый, вдумчивый коммерческий ампир — этого требовали время, государство и общество. Григорьеву оставалось только подчиниться.

обложка: АСТ