В рамках проекта куратора Андрея Василенко «Артхаус» в «ГЭС-2» показали «Вихрь» — новый фильм известного французского скандалиста Гаспара Ноэ с Дарио Ардженто в главной роли, а уже 20 октября этот фильм выходит в прокат. Гордей Петрик рассказывает, почему «Вихрь» — самый страшный и самый личный фильм режиссера.
Автор: Гордей Петрик
«Вихрь» / Vortex
Режиссер
Гаспар Ноэ
В ролях
Дарио Ардженто, Франсуаза Лебрун, Алекс Лутц
Дата выхода
с 20 октября
«Вихрь» начинается с посвящения: «Всем тем, чей мозг разложится раньше сердца». Это самый страшный фильм Гаспара Ноэ. О процессе потери близких, самого себя, о жестокости жизни и о существе смерти в принципе. Это взрослое кино прошедшего через испытания человека.
Если искать фильм подобной «Вихрю» силы суггестивного воздействия в биографии режиссера — это «Любовь», несмотря на то, что новый фильм снят значительно аскетичнее: две камеры, следящие за актерами в сплитскрине (мы следим то за одним, то за другим героем и временами одновременно за всеми тремя действующими лицами — мужем, женой и сыном), всего пара локаций и три героя. Сила аффекта, однако, не зависит в данном случае от кинематографической изощренности. Что гораздо важнее — и «Любовь», и «Вихрь» — это кино о непоправимом, о ситуациях, когда уже нельзя что-либо изменить или вернуть, и мир героев — похожий в моменте на идиллию или нет — рушится, словно карточный домик. Пам — и счастье забрали.
Главные роли в «Вихре» исполнили Дарио Ардженто и Франсуаза Лебрун. Патриарх джалло (итальянские хорроры преимущественно 70-х годов, в основном сочетающие в себе криминальный элемент, маньяка и обнаженку. — Прим. ред.) и звезда важнейшего фильма «новой волны» — «Мамочка и шлюха» Эсташа. В титрах в начале фильма под их именами прописан и год рождения. В случае Ардженто — 1940-й. В случае Лебрун — 1944-й. По сюжету они муж и жена. Она, Элль, в прошлом психоаналитик настроений мая 1968-го. Он, Луи, — кинокритик и в «Вихре» пишет книгу (очевидно, сенильно-сентиментальную) о связях кино и сна. В их многолетнем браке с избытком нежности, хотя ощущается и некоторая усталость — не столько даже от жизни (хотя и от нее тоже — герои явно успокаивают себя определенными аффирмациями), сколько от общей совместности-герметичности. Вдобавок у Элль прогрессирующий Альцгеймер. Последнее нам сообщают не сразу, но как только это становится ясно, сам «Вихрь» обретает черты джалло, и герой Ардженто будто оказывается у себя в кино — вынужденный следить за каждым шагом своей экранной жены, опасаясь выйти из комнаты.
«Вихрь» — пронзительно личный фильм, подлинный «акт живой человеческой души», как когда-то Василий Розанов охарактеризовал удавшееся искусство. Ноэ уже успел шокировать зрителя радикальностью дада или панк-рока и сейчас, на пороге 60-ти, перестал хулиганить ради самого хулиганства. Ноэ любили — абсолютно заслуженно — за то, что он придумывал новые экспрессивно-яркие формы на основе всего пласта киноистории, его фильмы шокировали — но за их пестротой едва ли можно было увидеть человека, который стоит за ними. Ранимого, состоящего из чувств, крови, лимфы, всех и всяческих выделений, со своими травмами, зависимостями и особенной психической конституцией. Если искать в «Вихре» его альтер эго — это будет сын главных героев, опиатный наркоман с большим сердцем, не выдерживающий накала этого мира. Конечно, Гаспар Ноэ другой, но этот герой — тот, кем он мог бы стать, одна из его возможных инкарнаций.
Форма «Вихря» — искуснейшая, но, повторим, аскетичная — впервые у Ноэ следует эмоциональному содержанию. За ним стоит опыт переживания смерти близких и познания своей бессильности перед фатумом. За год до создания «Вихря» Ноэ потерял трех наставников, за восемь лет — похоронил свою мать, умершую как раз от Альцгеймера. «Вихрь», если вкратце, об этом. Фигура автора в нем конкретна, беззащитна, сентиментальна: он бьет простыми средствами наповал. В начале, например, молодая Франсуаза Арди в записи поет «Mon amie la rose» об угасании красоты, а под финал мы видим опустевшие после смерти героев (вряд ли это спойлер) стены — и эти кадры сбивают с ног, запросто приводят к истерике.
«Вихрь» совсем не хочется подробно описывать или разбирать на детали. Причина элементарна — это не имеет ни малейшего смысла. Главное достоинство «Вихря» не в формальной безупречности — странным образом (необъяснимым птичьим языком строгого анализа) это кино возвращает смотрящего к самым сильным и тяжелым переживаниям его жизни, действуя постфактум как терапия. Чтобы ослабить боль, надо посмотреть ей в лицо.
«Мы незначительны с тобой
Сказала утром подруга роза.
Рожденная на заре,
Я обречена цвести.
И вот я расцвела,
Счастлива и влюблена
В солнечных лучах.
Заснула я только к ночи,
А утром проснулась старой.
А ведь я была красивым,
Да, я была самым красивым
Цветком в твоем саду».
Этот фрагмент вольного перевода песни Франсуазы Арди из «Вихря» передает элегию, которая наполняет фильм Ноэ уже по прошествии времени — во время самого просмотра энергетика фильма ближе к макабрической. Любовь не проходит, а время не лечит, говорит посредством кино Ноэ, и с ним трудно, даже невозможно не согласиться. Поэтому именно «Вихрь» (а не «Необратимость», «Падаль» или «Один против всех») — определенно, самый страшный фильм в его биографии. Самый страшный и, пожалуй, самый красивый.
Четыре эпизода проекта «Артхаус» пройдут в Доме культуры «ГЭС-2» и в культурных центрах 16 городов России до конца 2023 года. Показы свежих релизов мирового авторского кино будет сопровождать публичная программа.
Фотографии: обложка — «Артхаус»