На Netflix вышел «Белый шум» — новый фильм американского инди-режиссера Ноа Баумбака («Брачная история») c Гретой Гервиг и Адамом Драйвером в главных ролях. Экранизация одноименного романа Дона ДеЛилло участвовала в основном конкурсе Венецианского кинофестиваля прошлого года, а Драйвер за свою игру был номинирован на «Золотой глобус». Об этом ярком, ироничном и по-настоящему шумном фильме рассказывает Анастасия Голубева.

Автор: Анастасия Голубева

«Белый шум»/White Noise

Режиссер

Ноа Баумбак

В ролях

Грета Гервиг, Адам Драйвер

Где смотреть

Netflix

1984 год. Джек, профессор гитлероведения (дисциплина, которую он сам придумал и в которой является ведущим специалистом), живет в маленьком американском городке со своей женой и четырьмя детьми. Его друг и коллега Мюррей мечтает по его примеру основать элвисоведение — исследования Элвиса Пресли. Джек и его жена Бабетт слегка одержимы смертью и постоянно обсуждают, кто из них хочет умереть раньше другого.

У Бабетт начинаются проблемы с памятью, и это беспокоит членов ее семьи — она даже путает имена детей. Причину мы узнаем в третьей, последней части фильма, где темы страха перед смертью, разлада в семье и человеческую одержимость исцелить все таблетками режиссер и сценарист (Баумбак адаптировал роман сам) приправляет изрядной долей юмора, а в кульминационных сценах в мотеле и церкви философская интонация сменяется гэгами и физической комедией.

В первой же части фильма мы знакомимся с героями, наблюдаем за академической жизнью Джека и его коллег. Академия у ДеЛилло (и за ним у Баумбака) превращается в продукт потребления. Гитлер и Элвис превращаются в продукт, а их исследователи — в перформеров, которые его рекламируют. Лекции Джека становятся представлением, зрелищем, а он сам — объектом исследования и обожания со своей эксцентричной манерой рассказа и черной мантией, которая выглядит как сценический костюм с чужого плеча. Его снимают на камеру, им восхищаются студенты и другие преподаватели.

Как приглашенная звезда он приходит на лекцию своего друга об Элвисе, и они устраивают настоящее представление, говоря одновременно и по очереди, находя схожие моменты в биографиях героев своих исследований, бегая по аудитории, то будто соревнуясь друг с другом, то сливаясь в едином экстатическом танце. Эту лекцию снимают на камеру и тут же транслируют на разные мониторы в той же аудитории, и два профессора читают — или, скорее, играют — свои лекции на фоне самих себя. Что это, если не белый шум?

Еще белый шум — огромное количество информации, которое на нас сваливается (создается ощущение, что герои, обсуждая это, находятся не в 1984-м, а в 2023-м — фильм Баумбака буквально оживляет роман и идеи ДеЛилло). Газеты, журналы, телевизоры, радио — мир героев перенасыщен разными медиа, которые круглые сутки, днем и ночью, наперебой рассказывают и показывают. И только катастрофа способна вытрясти их из этого ставшего монотонным шума, выбить нас из абсолютно плоской кардиограммы потребляемой информации.

Такая катастрофа происходит во второй части. Авария на железной дороге приводит к утечке ядовитого вещества, которое образует огромное токсичное облако (американская рок-группа The Airborne Toxic Event взяла свое названия именно из романа ДеЛилло), из-за которого Джек, его семья и все жители его городка вынуждены эвакуироваться. Почти апокалиптическое событие выбивает всю семью из колеи, их путешествие в импровизированный лагерь и время в эвакуации их меняет, запускает цепь событий, которые произойдут в третьей части.

По пути из города семья Джека встает в огромную пробку, которая превращается в отдельный мир, обладающий своим собственным хронотопом. Мы видим людей смеющихся и плачущих, мы видим людей, уже живущих прямо на дороге в доме на колесах без передней (четвертой) стены, мы видим аварии, мы видим жизнь и смерть на одной отдельно взятой дороге. Апокалипсис по Годару — как в его фильме «Уик-энд».

Событие тут же превращается в истории, которые мы рассказываем и которые потом продаем. Еще стоя в пробке, люди друг другу пересказывают, что конкретно произошло, будто легенду из далекого прошлого. Уже в лагере для временно эвакуированных про событие сочиняют песни, про него уже играют спектакль в импровизированном театре теней. Событие подменяется рассказом о нем, рискуя стать симулякром — как, например, организация для помощи при эвакуации, которая оказывается тренировочной симуляцией.

В самом начале Мюррей (преподаватель современной американской культуры) читает лекцию об авариях в американском кино: смонтированные им сцены катастроф — самые первые кадры фильма. Кинематографическое зрелище Мюррей сопровождает поэтическим рассказом об американском оптимизме, который это зрелище рождает. В этом фильм противостоит прошлогоднему «Нет» Джордана Пила, мастерски снятому триллеру о природе зрелища.

Мюррей говорит, что каждый режиссер в своем кино всегда стремится сделать сцену аварии грандиознее, чем было до него. Сам Баумбак здесь не исключение: авария, породившая токсичное облако, снята ритмично и напряженно; это зрелище смонтировано с тем самым «батлом» лекций Джека и Мюррея и в конце, в момент столкновения, получает, как и герои, бурные аплодисменты.

Оператор Лу Кроули (снимавший «Вокс люкс» и британскую «Утопию») постарался на славу: «Белый шум» — какофония насыщенных цветов, фигур, ярких предметов и фактур. Не отстали от Кроули и художники по костюмам, и сет-дизайнеры. Если белый цвет — это все цвета вместе, то изображение в фильме почти каждую минуту рискует и правда превратиться в белый.

Белый шум — засилье продуктов, товаров, вещей. Апогей, символ и воплощение безудержного консюмеризма здесь — огромный супермаркет с полками, буквально лоснящимися от товаров. В супермаркете происходят важные разговоры, в супермаркет идут, когда хорошо и когда плохо, супермаркет дает надежду и ощущение полноты жизни даже перед лицом смерти. В финальной сцене фильма в супермаркете все танцуют под семиминутный трек LCD Soundsystem, который группа записала специально по просьбе режиссера, с пакетами, коробками, упаковками в руках. Hope is the suрermarket.

Фотографии: Netflix