«Вавилон»: Поющие под золотым дождем

Грандиозная сага, действие которой происходит во время смены немого кинематографа звуковым, начинается с того, как слон смачно гадит на работягу. На дворе конец 20-х. Слона везут на дикую вечеринку с шампанским и карликами, где творческая интеллигенция в пьяном угаре пирует, танцует и трахается до беспамятства. О времена, о нравы! Там же на голого толстяка мочится блудная девка. Толстяк счастлив. Как вам такой пролог от автора элегантного «Ла-Ла Ленда»?

В развратной толпе ряженых тусуются и главные герои многослойного «Вавилона». Богатая кинозвезда Джек Конрад (Брэд Питт), размышляющий о роли важнейшего из искусств. Красотка Нелли ЛаРой (Марго Робби), которая грезит о славе на большом экране. И бедняк Мэнни Торрес (Диего Калва), влюбленный в старлетку Нелли и тоже мечтающий о Голливуде, где, как остроумно показывает Шазелл, творцы немого кино, кряхтя и потея, переходят на звук. К слову, происходящее на съемочной площадке, где делают явно не «Бен-Гура», является гвоздем «Вавилона» и оказывается эффектнее всего остального. Однако единственным, кто отказывается от «дурной славы» и прощается с кинобизнесом ради подлинного искусства, становится чернокожий трубач. Шазелл всегда воспевал романтиков, верных джазу.

Главная мысль трехчасовой, шикарно снятой, но небрежно собранной картины, отсылающей к книге «Голливудский Вавилон», заключается в том, что фабрика грез дарит вечную жизнь только на пленке. Вавилон — символ богоборчества. Обыгрывая классику, а именно «Поющих под дождем» и «Бульвар Сансет», Шазелл рифмует не только объектив камеры с духовым инструментом, но и босхианский пролог с мрачным финалом, где гангстер в исполнении Тоби Магуайра, спускается в подземелье, словно в ад, где фрики как у Линча делают за деньги все на потребу публике. Идол там — мускулистый гигант, который ради шоу пожирает живых крыс. Такие идеально подходят для Голливуда, того самого Вавилона, города грехов, слухов и мифов, опьяненного богатством и славой, больного тщеславием и насилием.

«То, что происходит на экране, что-то значит», — внушает нам герой Питта, любовник и легенда раннего Голливуда, которого вот-вот захлестнет волна насмешек, тоски и одиночества. Правда, «Вавилон» не говорит, что именно значит. Шазелл демонстрирует пороки шоу-бизнеса, но ничего важного он не сообщает ни о кинематографе и звездах былой эпохи, ни о перевороте в иерархии звука и изображения. В послесловии оскароносный режиссер, возомнивший себя Уэллсом, Кубриком, Годаром и Полом Томасом Андерсоном, вообще принимает странное решение. Он пробегается по истории кино, монтируя куски разных фильмов от Люмьеров и Мельеса до Дрейера и Кэмерона. Пока персонажи поют оду «киске», автор делает банальное заявление о величии кинематографа. Будто никто не заметил слона в комнате. Голливуд — это анархия и амбиции. Сплошная суета, от которой, как героиню Робби, тошнит. Fin de Cinema.