Romanovskaya, соавтор и исполнительница главных хитов группы Cream Soda, перепридумывает сольную карьеру на альбоме «Нагая». У группы уже был свой стиль, свой звук, и фронтвумен писала свои более лиричные песни на диктофон. Когда Анна решила запускать сольный проект, по привычке нашла подходящего продюсера, но в какой-то момент пришла к мысли, что пора попробовать и самой. Прошла обучение у Андрея Рыжкова — и сразу же спродюсировала два трека, которые вошли в дебютный мини-альбом. Плавная, покачивающаяся музыка сделана так, чтобы максимально подчеркнуть вокал — главный скил Романовской; он как бы укутан в слои фортепиано и струнных, а бит здесь появляется лишь там, где он необходим.

Интервью: Паша Яблонский

Трек «Мама» — ключевой для альбома, Романовская работала над ним во время беременности. Голос Анны, не скованный стрекочущим битом, раскрывается совсем по-новому. Презентация мини-альбома пройдет 13 декабря в пространстве «Море музыки». Помимо новых треков, Анна исполнит и несколько хитов Cream Soda (старых заслуг тоже никто не отменял).

«Большой Город» поговорил с вокалисткой о материнстве, работе с Cream Soda и сольной карьере.

 

 

Про релиз и материнство

— Поздравляю с альбомом! Расскажи, как у тебя проходит день релиза? Вот он вышел в полночь — утром ты просыпаешься. Нету мандража, как в день рождения, например? Сообщения от друзей, вот это все?

— Ты знаешь, в день релиза такого нет. Как будто все заранее переживается — весь этот excitement. Что нужно делать после релиза, тоже уже спланировано. Так что в день выхода альбома, наоборот, чувство облегчения: ты много трудился, вот он результат — и ты его как бы отпускаешь. Каждый раз я себя на этом ловлю, но как будто сил радоваться даже нет. Выдыхаешь, и все!

А утром... наоборот, куча сообщений, но не с поздравлениями, а вопросами, что мы будем делать дальше. Все эти рабочие чатики, отметки, видео такое, видео сякое, вопросы по фотографиям, промо — куча решений, которые снова надо принимать. Так что тоже не до веселья! Единственное, что я в 12 всегда обычно что-то выпиваю, либо...

— А тебе разве сейчас можно выпивать? 

— А, нет. (Смеется.) Так что я ем — вчера вот сделала вишневый пирог как в «Твин Пиксе». Так что после шестичасовой репетиции, поспав три часа, я приехала домой и пошла готовить пирожок.

— Смотри, я очень боюсь задавать вопросы про материнство, потому что я мужик, у меня нет детей и в целом я в этом не очень хорошо разбираюсь. Но я попросил жену заверить вопросы, так что давай попробуем.

— Ха-ха-ха, ну давай! 

— Скоро тебе придется совмещать карьеру с материнством. Расскажи, ты из-за этого переживаешь? Часто думаешь об этом? Или просто вот как жизнь складывается, так оно и должно быть?

— Хороший вопрос! Раньше, до материнства, я была уверена в том, что это можно совмещать, глядя на опыт других артисток, которые родили и продолжили карьеру. Нюша, Лена Темникова, Кети Топурия — я на них смотрела и была уверена, что все может быть в порядке. Сейчас, когда я сама забеременела, первое время были подозрения, что я не смогу работать в том же темпе. Я начала задаваться вопросом, а вывезу ли я вообще. Первый триместр всегда медленный, тяжелый и сонный — все очень сильно на тебя давит. Но затем наступил второй — и стало полегче. У меня почти не было никаких проблем, разве что в больнице полежала разочек. Я работаю на полную катушку, так, что даже мой менеджер удивляется (а у него двое детей и с беременной субкультурой он знаком не понаслышке). 

Сейчас я не чувствую никаких ограничений в работе, за тем исключением, что я не могу быстро ходить. (Смеется.) Хотелось бы побыстрее, как обычно, но не получается — скучаю по летящей московской походке. Но все остальное супер. Думаю, что после рождения я смогу продолжить отдавать энергию и ребенку, и работе. Понятно, что первые несколько месяцев будет непросто, но потом я планирую вернуться к делам.

 

   

Был момент, когда мы уже вообще не вывозили — длился очень долгий тур после релиза «Красиво», и мы были абсолютно опустошены

   

— Как будто есть такая история, что у многих после рождения ребенка сильно меняется идентичность — женщина начинает воспринимать себя еще и как маму (некоторых мужчин это явно касается в меньшей степени). У одних это сильно перевешивает, у других меньше — но какие у тебя в целом мысли об этой новой фазе? Как это, например, может повлиять на твои песни? 

— Я об этом много думала, анализировала. Ты знаешь, не могу даже представить — хотя мне самой жутко интересно, как это повлияет на меня, песни, характер. Но пока сказать не могу! 

— Тебя это скорее интригует? Или, может, ты даже слегка побаиваешься? 

— Нет-нет, вообще не боюсь! Я хорошо себя знаю, и у меня очень стабильная психика — так уж вышло. Наверное, стабильнее, чем у многих. Сейчас я бы могла начать хандрить, но этого не происходит. Мне не в тягость быть беременной. Я видела много комментариев, где женщины пишут о том, что «перестают принадлежать себе» во время беременности — меня это не коснулось.

— КАК ДУМАЕШЬ, ТА МУЗЫКА, КОТОРАЯ ТЫ ИГРАЕШЬ СЕЙЧАС, ВЛИЯЕТ НА ТВОЕГО РЕБЕНКА? Слушала ли ты, например, дэт-метал до беременности — нет такого, что сейчас ты стала слушать более мягкую музыку? 

— (Смеется.) Да-да, есть такое. Но я не делаю это целенаправленно, просто само собой так получается. Наверное, так просто работает природа.

Думаю, так оно и происходит. Ребенок уже слышит, что мама слушает, что говорит — ее тон голоса, манера общения. Меня смущает, что я несколько раз сильно стрессовала во время беременности. Но с тех пор я стараюсь вообще не переживать ни о чем — все приоритеты уже расставлены.

 

 

Про быт и тусовки 

— Тебе комфортно сейчас говорить про Cream Soda? 

— Да-да, все супер. Если будет что-то не так, я скажу.

— Я не знаю всех деталей вашей тогдашней жизни, но смею предположить, что в ней была куча тусовок, движа, туры — есть такое, что после этого все стало поспокойнее?

— Да, конечно, так и было. В какой-то момент у меня произошел overdose от этого всего — впрочем, мне кажется, что у всех нас. Был момент, когда мы уже вообще не вывозили — длился очень долгий тур после релиза «Красиво», и мы были абсолютно опустошены. 

Тусовки тоже надоедают, а наша тогдашняя жизнь была одной беспрерывной тусовкой. Концерты — это тоже своего рода тусовка. Тем более после них всегда кто-то зависает в гримерке, вы едете на афтепати и так далее. Это все было достаточно утомительно. Меня не видели мои друзья — ни на днях рождения, ни на свадьбах. Все выходные — это мои рабочие дни, так что я почти никуда не могла вырваться. 

Последние пару-тройку лет я впервые не работала на Новый год. А так было лет с шестнадцати. Обычно артистов просят выступить либо за 15 минут до курантов, либо сразу после. Никто не заказывает артистов просто так вечером — всем надо именно в 12. Теперь мне больше не хочется такое практиковать. 

— Расскажи, как у тебя с тусовками в последнее время? Понятно, что с беременностью это особо не совместить, но как было до? Ты была бы рада жить в этом более мирном режиме?

— Ты знаешь, вообще я тусоваться-то люблю. (Смеется.) Конечно, я больше не хочу дико тусить каждые выхи — пропал этот рефлекс куда-то срываться в пятницу или субботу. Но я бы и сейчас с удовольствием пошла на техно-вечеринку — просто реже, чем раньше. Нет потребности в еженедельных пати, а вот раз в месяцок-другой — почему бы и нет!

Мой муж — в прошлом году еще парень — работает в этой сфере, организует тусовки, так что в прошлом году мы дофига тусовались. Пару раз даже до семи утра! 

 

   

Запись вокала для меня — настолько сакральный процесс, что в нем
не должна участвовать ни одна живая душа

   

— Расскажи, у тебя есть какое-то рабочее музыкальное место дома? 

— Да, у меня есть небольшая студийка. Это не отдельное помещение, она у меня в комнате в уголке. Но понятно, что там есть микрофон, саунд-карта, мониторы. 

— Когда ты там оказываешься? Как это устроено — тебе это нужно как-то согласовать со своим партнером, например? Ты говоришь ему: мол, не трогай меня сейчас — я иду делать трек?

— Говорю, да! Мне сложно записать что-то в присутствии других людей, даже мужа. Так что обычно я дожидаюсь момента, когда кого-то не будет дома. 

 

 

— Не боишься, что станет еще сложнее с появлением ребенка?

— Ох, ну станет, конечно. Но при ребенке петь — это не то же самое, что при взрослом. Ребенок же неосознанный, у него нет сформированного психотипа — его особо не стесняешься. А вот у взрослых есть оценочные мнения. И когда я пишу музыку, они мне совершенно не нужны. Они нужны потом, когда я уже все написала.

Когда во время работы со мной рядом кто-то находится, я понимаю, что каждую секунду человек слышит, что ты делаешь, — и это напрягает. Что все звучит не так — хотя оно и должно вначале звучать как говно, потому что это еще не завершенный процесс. Так что я очень не люблю, когда за мной кто-то наблюдает во время работы.

В наушники я все пишу совершенно спокойно, даже когда партнер рядом, а вот с топ-лайнами — невозможно. Все-таки запись вокала для меня — настолько сакральный процесс, что в нем не должна участвовать ни одна живая душа. 

 

 

Про обнажение 

— Твой альбом называется «Нагая». Ты много говорила про то, почему это так и как именно ты обнажаешься — эмоционально, лирически и музыкально. Но ведь если человек обнажается, значит, раньше он был одет, закован. Расскажи, насколько тебе было комфортно в том состоянии — до обнажения? 

— Мне кажется, это вопрос психологической адаптивности человека к разным ситуациям в жизни. Судя по всему, я очень адаптивный человек. Это не значит, что я все принимаю и что мне во всем удобно, но адаптация для меня довольно часто заменяет комфорт. То есть ты думаешь, что ты в комфорте, а ты просто адаптировался. 

Знаешь, как в отношениях — ты часто много времени можешь потратить на адаптацию и только потом понять, что тебе на самом деле нужно. Так же и с остальным: во время каждого надлома тебе приходится адаптироваться, хочется тебе того или нет — ну просто чтобы не сойти с ума. Я всегда тяготею к комфорту. Всю свою жизнь. И я хорошо чувствую, когда несу в себе что-то не то. То есть даже задним числом я могу понять, что в какие-то моменты жила не в комфорте.

Поэтому сейчас я хорошо умею отвечать на вопрос, надо ли мне что-то или нет. Ведь это тоже скил, который я наработала за годы. В юности тебе может нравиться все что угодно, а через 10–15 лет остается только самое главное. И ты понимаешь, что твое, а что нет. Знаешь, как у оленей, которые сбрасывают рога. Мне кажется, что этот процесс бесконечный и продлится до конца жизни — просто частота сбрасывания уменьшается. 

Не скажу, что я сбросила все свои внутренние психологические оковы, но я стараюсь. Ведь это же терапия — просто я здесь сама себе ее провожу. Кто-то другой нуждается во внешней помощи, и это тоже ок. На данный момент я лучшая из всех предыдущих вариантов себя. Я сделала разбор и убрала какие-то ненужные штуки из своей жизни и головы. То, что было до «Нагой», — да, отчасти это тоже был комфорт. И со временем я обнаружила, что есть вещи, которые можно и стоит поменять.

— Если возвращаться во времена Cream Soda — ты бы хотела что-то поменять, дать себе какой-то совет? 

— Конечно, хотела бы. Я бы подошла к себе, встряхнула себя за грудки и сказала: «Аня, быстро собралась. Тебе нужно все делать для того, чтобы быть самостоятельным артистом. Делай соцсети, собирай информацию, развивайся, включи мозги». Я бы себя немного отрезвила в тот момент. Ведь я была уверена, что у меня все хорошо, что вокруг меня семья; я отдаю всю себя этому проекту — что же еще мне нужно для счастья? А потом оказалось, что надо было делать все по-другому. 

— Ты говорила, что записывала на диктофон собственные песни и во времена Cream Soda. Ты никогда не показывала их ребятам, вы не обсуждали возможность над ними поработать? 

— Пару раз я показывала свои песни Диме. Он слушал и говорил с легкой ухмылкой: «Ммм, прикольно». И это отбивало у меня все желание работать над ними. Поэтому я стала прятать эти песни.

— Ох. При этом ты говорила, что не воспринимала сольную карьеру как освобождение, а, наоборот, была шокирована и не понимала, как жить дальше. Как тебе удалось сдвинуться с этой точки? Что тебя поддерживало?

(Последний концерт Романовской в составе группы Cream Soda состоялся 31 декабря 2021 года. Причиной ухода из группы Анна назвала «разные творческие взгляды». — Прим. ред.)

— Помнишь выступление Снуп Догга, когда он получил какую-то награду: «I want to thank me for believing in me, I want to thank me for doing all this hard work» — и так далее. Ну вот так и у меня. (Смеется.) Я стою и думаю: «Один в поле воин». 

 

   

Я бы подошла к себе, встряхнула за грудки и сказала: «Аня, быстро собралась. Тебе нужно делать все для того, чтобы быть самостоятельным артистом»

   

— Но у тебя же наверняка много друзей и знакомых в так называемой музыкальной индустрии? 

— Да, но они все были связаны с именем Cream Soda. Это сложно. Надо было готовиться к этому, общаться с людьми. Устанавливать личные контакты, а не контакты Cream Soda. Это в корне другое. У меня не было ни контактов, ни команды, ни SMM, ни знакомых менеджеров, никаких подвязок на радио или телике, в журналах и СМИ — ничего.

— Ух. Тяжело. Но круто, что ты с этого сдвинулась.

— Ты знаешь, у меня довольно мощный выживательский инстинкт. Наверное, еще отец это во мне воспитал. Бизнесмен, очень пробивной человек, местами жесткий, он с самого детства говорил: «Нельзя жить в розовых очках. Жизни как у принцесс не бывает. Все люди врут и хотят что-то от тебя получить». Он оказался прав. Но я об этом забыла, когда работала в проекте. Наверное, потому что верила в идею семьи — и никогда не ставила это под сомнение. Так что я никогда не делала никакой подушки безопасности — зачем это делать, если ты в семье? 

— У тебя есть в этом плане какая-то претензия к индустрии? 

— Нет, конечно нет. Выживает сильнейший. Это несправедливо в частных случаях, но справедливо в общем. А почему она должна быть?

— Наверное, тоже не очень правильно мне об это рассуждать, но кажется, в музыкальной индустрии так часто бывает, что всем заведуют мужики, а у девчонок, скажем так, второстепенная роль. 

— Ну да, так примерно и было.

— Может, это не специфика конкретного кейса, а само устройство индустрии к такому располагает?

— Есть такая фраза из Советского Союза, моя бабушка еще так говорит: «Писарю — писарево, кесарю — кесарево». Каждому достается по заслугам — ну или по мере того, что он может нести. Так что считаю, что я сама здесь виновата. Надо было пошевелиться, заморочиться, послушать своего отца — и более аккуратно относиться к своей жизни. Я потеряла бдительность, а этого делать нельзя, даже если ты хочешь оставаться на том же уровне, на котором ты сейчас.

— Прости, что я об этом спрашиваю — я понимаю, что это, возможно, болезненная тема.

— Да, ты знаешь, уже нет. Если бы ты брал это интервью два года назад, то да. Но я уже столько раз это в себе прорабатывала, что у меня внутри целый автомат по прорабатыванию. (Смеется.) Конечно, это тоже нерешенный для меня вопрос. Гештальт не закрыт. Я не могу больше сказать Диме то, что хотела бы сказать. (20 марта 2023 года в Ярославской области под лед Волги провалился и погиб Дмитрий Свиргунов, 35-летний сооснователь музыкальной группы Cream Soda. — Прим. ред.)

Но, кстати, он ко мне приходил. Бывает так, что он мне снится — и я точно знаю, что это сон. Понимаю, что это все бред. А бывают моменты, когда он прямо приходит ко мне на разговор. И он рассказывает о себе — как у него там дела. Спрашивает, как я живу. Дает какой-то совет. После его смерти, он ко мне явился через пару дней — не ночью, не во сне, а днем, когда я просто прилегла. Я не спала, просто закрыла глаза — и он стал со мной разговаривать. Он весь трясся от холода, ему было плохо. Он рассказал о себе, дал мне какие-то напутствия. Понимаю, что звучит слегка эзотерически, но такое бывает. 

Я на него не сержусь.

 

 

Про музыку

— Спасибо, что рассказала об этом. Давай вернемся к менее тяжелым темам. Расскажи, как ты осваивала самостоятельную работу над музыкой? Ты говорила, что брала уроки у Андрея Рыжкова. Расскажи, как это было устроено?

— Я предприняла несколько попыток к тому, чтобы начать писать музыку, но моя лень обычно шла впереди меня. Наверное, у меня было мало мотивации. Человек же так устроен, что он постоянно ищет легкие пути, даже если он сложно живет. 

После Cream Soda я сначала думала, что найду кого-то, кто сможет мне писать музыку, профессионала. Я обращалась к нескольким людям — у меня есть даже фаворит, но называть его не буду, чтобы не обижать остальных — пускай сидят голову ломают, кто лучше всех мне песни написал. (Смеется.) Но все равно это было не совсем то. 

Поэтому в позапрошлом году я пошла в Moscow Music School на курсы по Ableton (популярная программа для создания музыки. — Прим. ред.) — как раз Рыжков там и был.

— А вот мне интересно, ты просто пошла на обычные курсы, в обычную группу? Просто это же необычно — ты очень успешная артистка, поп-звезда — и вот занимаешься с начинающими ребятами? 

— Ну а что такого, я и на метро езжу иногда. (Смеется.) 

— Метро-то ладно, но здесь вопрос профессии. Я думал, ты придешь, скажешь: «Так. Давайте мне сюда своего самого клевого препода, пусть приходит ко мне домой и учит». 

— Да нет, конечно, ты что! Самые классные продукты на рынке, самая классная еда в столовой — мы же все это прекрасно знаем. У меня с этим нет проблем, к счастью. Я не заносчивая и не считаю это чем-то несвойственным мне. Так что да, просто пошла в группу заниматься. Но проблема была в другом — я адски опоздала на первое занятие и пропустила базу. (Смеется.) И потом я приходила и уже ни фига не понимала, сидела, одна задавала вопросы. А в группе же как: ты либо поспеваешь за всеми, либо уж извини. Так что поначалу я ничего не понимала.

— И как же ты наверстывала? 

— Сначала я вновь пошла к продюсерам. Какие-то песни получились, какие-то я отложила в долгий ящик. Но потом все-таки осознала, что это так запарно — постоянно ездить к саунд-продюсерам. Плюс у всех тоже разные периоды в жизни. Работаешь с человеком — и вроде все складывается и по вайбам, и по времени, а потом бац — и у него какой-то параллельный завал, куча заказов. Ты пишешь, просишь скинуть трек-аут, но у человека полный загруз. И я поняла, что все-таки с этим слишком много неудобств. 

— Еще же, наверное, каждый раз нужно объяснять, что конкретно ты хочешь. 

— Да, так и было. Мы сидим вместе, и я на каждом шагу объясняю, что мне хочется услышать. Мы перебираем кики, снейры, синты, а получается музыка-компромисс. Ты не можешь прийти и потребовать что-то — во-первых, это некрасиво, во-вторых, у любого музыканта тоже есть свое видение. Так что ты не хочешь ни на кого давить — и получаются эти полумеры. 

— Ну да, продюсеры же тоже себя считают соавторами. 

— Ага. Так и есть. И это отличается от того, чтобы просто попросить кого-то написать музыку. То есть я не просто просила сделать мне версию, чтобы дальше ее оценить — здесь весь процесс был со мной. А еще оказалось, что у большинства куча каких-то установок: «это неправильно», «так не делают» — приходилось сквозь это продираться. 

Поэтому в какой-то момент я вернулась к тому, чтобы писать музыку самой. Мне пришлось взять несколько частных уроков у Андрея Рыжкова. Так вышло, что у меня остались пробелы после того курса, но это моя вина. 

— Ну еще бы, сидеть там копаться в компрессорах и эквалайзерах. 

— Да, это сложно! Но у меня-то необычный кейс — я на это все смотрю с 2009 года. Так что с моей насмотренностью мне все-таки легче — хотя не буду говорить, что было суперпросто. Ну и теоретическая база у меня все-таки неплохая. Так что Андрей пошел мне навстречу и согласился мне помочь. Сразу сказал, что много занятий нам не понадобится. И с ним было супер — мы всегда были в контакте, он легко отвечал на все мои вопросы. 

 

   

После Cream Soda у меня не было ни контактов, ни команды, ни SMM, ни знакомых менеджеров, никаких подвязок на радио или телике, в журналах и СМИ — ничего

   

— Сейчас, когда начала заниматься этим сама, тебя стал манить мир музыкального продакшена? Хочется покупать синтезаторы, копаться в плагинах?

— Ты знаешь, да! Впервые в жизни захотелось — раньше меня это не интересовало абсолютно. Это так себе прозвучит, но первые два года сольной карьеры у меня не было тяги к музыке... Это странный конфликт, может быть, непросто это понять. Песни-то писались, я ходила и напевала их в диктофон — с этим все супер. Но вот процесс создания почему-то не вызывал у меня большой радости. 

— Может, это как с Бароном Мюнхгаузеном — ты просто должна себя перебороть и сама вытащить за волосы из болота, а потом оно снова начинает работать.

— Да, так и было! Как только я сама стала писать музыку, копаться во всех этих нюансах — возникло другое ощущение. Я начала воспринимать эти песни как полностью мое детище. Ты все делаешь сам, и отношение к процессу меняется. Это как, знаешь, разница между тем, чтобы жить в собственной и в съемной квартире. В съемной ты никогда не захочешь наводить марафет по полной. А вот когда въезжаешь в свою — начинаешь все дизайнерить по полной программе, обставлять, потому что тебе интересно самой. И, кажется, с песнями работает похожим образом.

— Тебя не пугает размах всей этой продюсерской истории — настоящие мастера работают с этим десятилетиями, тыкают проводочки, у них куча аппаратуры, они в хорошем смысле задроты? Тебе не страшно в это залезать — в том смысле, что это просто тупо слишком сложно? 

— Да-да, опасения есть. Но я и не хочу туда лезть, не хочу лезть в железо. Куплю себе MIDI-клавку, чтобы с собой таскать — сейчас у меня только электрическое фортепиано, и с ним особо не наездишься — даже поднять сама не могу. Я часто езжу из Москвы в Ярославль, так что мне это важно. Да и для моего текущего уровня хорошей MIDI-клавиатуры вполне себе хватит.

— Я правильно понимаю, что тогда у тебя это будет устроено следующим образом: ты записываешь вокал, накидываешь какой-то общий рисунок трека — баc, биточек, синты — а дальше уже продюсеры и саунд-инженеры отшлифовывают звучание?

— Я думала, что так и будет, но в итоге в этот раз, когда я писала «М.» и «Плачу и плачу», я почти все написала сама. И продюсерам, то есть Андрею, отправляла уже только на сведение. 

— Вау, класс! Респект. Я, честно говоря, думал, что тебе намного больше помогали. 

— Но вот с интро к «Плачу и плачу» он мне помог — там, где первые два такта. Я бы, может, и хотела бóльшего вклада со стороны, но уперлась в то, что у людей другой график. 

— Может, это и к лучшему! 

— Да, так и есть. Отправила условному Андрею — и он правда не знал, что делать с этим треком. Видел его совершенно по-другому и прислал свою версию, которая ужасно диссонирует с моим взглядом. Я попросила его сделать чуть иначе, но вышло тоже странно. В итоге он потратил на это много времени впустую. А я не хотела ждать и сделала все сама.

 

Фотографии: Евгений Рухлов