Стереотипное представление о звучании и амплуа виолончели — мед и бархат, «человеческий голос», мелодичность и респектабельность. Все это чистая правда, однако виолончель способна на куда большее. В преддверии концерта SOUND UP cello 8, который состоится 28 июня в московском пространстве Collector, мы собрали короткий плейлист, позволяющий взглянуть на этот великолепный инструмент по-новому. В этой подборке — шесть сочинений (и один бонусный трек!) для виолончели или виолончельного ансамбля, созданные за последние полвека и демонстрирующие ее поразительные возможности.

«By Myself»

Abdul Wadud, 1977

Рональд (Рон) ДеВон (1947–2022) родился в бедной черной семье в Кливленде; он был младшим из двенадцати детей. Мальчик учился играть на саксофоне и виолончели, в отрочестве принял ислам и вместе с двумя единомышленниками играл фри-джаз в ансамбле под названием Black Unity Trio. ДеВон получил классическое музыкальное образование и поработал в нескольких американских оркестрах. В начале 70-х он познакомился с композитором и саксофонистом Джулиусом Хемфиллом, занимавшимся соединением джаза с африканским, преимущественно малийским, фольклором. ДеВон записывался и гастролировал с ним, а в 1977-м вышел «By myself» — его единственный альбом для виолончели соло, выпущенный под псевдонимом Абдул Вадуд. Этот сорокаминутный абстрактный монолог — свидетельство грандиозного диапазона возможностей виолончели: ее шумового, перкуссионного и звукоимитационного потенциала.

«Ai Limiti Della Notte» («На краю ночи»)

Сальваторе Шаррино, 1979

«Со мной музыка достигает пороговой области. Подобно мечтам, в которых проявляются очертания сущностей, но они еще не существуют…» — это слова Сальваторе Шаррино (р. 1947), итальянского гения, которого можно назвать одним из самых больших явлений музыки конца ХХ — начала XXI веков. Эстетика Шаррино — это мнимое, бестелесное, фрагментированное, это мир тончайших слуховых иллюзий и миражей. Сюрреалистический ноктюрн «На краю ночи» для виолончели соло с его то брезжущими, то гаснущими «позывными» действительно увлекает слух и воображение куда-то к границе между «есть» и «нет», заставляя слушателя следить за мерцанием звука, как при попытке восстановить траекторию движения далекого самолета в абсолютно черном небе.

«Cello Counterpoint» («Виолончельный контрапункт»)

Стив Райх, 2003

«Cello Counterpoint» Стива Райха (р. 1936), одного из отцов-основателей музыкального минимализма, впервые прозвучал в 2003 году, то есть был написан гораздо позже «Нью-Йоркского» или «Электрического» контрапунктов — эталонных минималистских работ, созданных композитором в 80-е годы. Как и все эти пьесы, «Cello Сounterpoint» может быть сыгран солистом-виолончелистом в сопровождении предварительно изготовленной записи остальных голосов (всего их восемь), электронным образом наложенных друг на друга, либо «живьем» октетом — ансамблем из восьми инструменталистов. Именно так опус Райха будет исполнен на концерте SOUND UP cello 8 в галерее «Коллектор». Разумеется, в этом случае перед музыкантами стоит сложнейшая задача, связанная с машинно-безупречным воспроизведением структурных наложений, сдвигов и всей контрапунктической каллиграфии музыки Райха, образующей узоры, похожие на орнаменты Маурица Корнелиса Эшера.

«Sept Papillons» («Семь бабочек»)

Кайя Саариахо, 2000

Самые известные работы финского композитора Кайи Саариахо (1952–2023) — ее оперы: таинственные, медитативные музыкально-театральные действа, заново определившие место оперного жанра в творчестве современного композитора. Однако инструментальная музыка Саариахо не менее хороша: в ней во всю силу проявляется необыкновенное красочное мышление композитора, ее способность к обнаружению и сопоставлению фантастических, нездешних звуковых оттенков. Саариахо родилась в Хельсинки, но со времен своей стажировки в Институте исследований музыки и акустики IRCAM жила и работала в Париже. Эстетская палитра и полупрозрачные, тающие фактуры ее музыки — электронной и нет — результат влияния французской школы. Пьеса для виолончели соло «Семь бабочек» была создана в 2000 году. Спектр едва уловимых, мимолетных звуков и призвуков, рождаемых здесь виолончелью, вызывает в памяти рафинированные музыкальные полотна импрессионизма — и, конечно, трепет бьющихся в освещенное окно крылышек, одновременно поэтичный и страшноватый.

Полифонические этюды для виолончели

Дитер Шнебель, 1992

Устройство виолончели — как и других струнных — таково, что в единицу времени в одной плоскости могут находиться лишь две из четырех ее струн. Так, на виолончели можно сыграть одно- или двухголосие, но полноценный аккорд (созвучие из трех или более нот) взять смычком невозможно — для этого необходима особая атака звука, род мягкого «удара», на миг сближающий три или четыре струны (эту технику можно услышать на записях виолончельной музыки Баха). Немецкий виолончелист Михаэль Бах (р. 1958) — однофамилец Иоганна Себастьяна — в конце 80-х начал работу над смычком, который позволил бы проводить волосом по трем и более струнам единовременно и протяженно, достигая «подлинной» полифонии. Результатом стал BACH.Bogen: хитроумно устроенный смычок с изогнутым, как у лука, древком и слабым натяжением волоса, который «обтекает» полукруглую подставку, на которой покоятся струны, и извлекает звук сразу из нескольких. В конце 90-х над разработкой этого смычка с Бахом сотрудничал не кто иной, как Мстислав Ростропович. Для виолончели с «авангардным» смычком писали многие композиторы, включая Джона Кейджа; на этой записи можно посмотреть, как сам Бах играет своим изобретением, словно сошедшим с полотна Сальвадора Дали, многоголосные этюды немецкого композитора Дитера Шнебеля (1992).

«8»

Майкл Гордон, 2018

«Восемь виолончелей в кругу. Публика может сидеть вокруг октета или даже внутри кольца. Виолончелисты начинают играть — и музыка вьется по спирали, точно движущийся объект», — пишет о своей пьесе с лаконичным названием «8» американский композитор, сооснователь легендарного ансамбля Bang on a Сan Майкл Гордон (р. 1956). Эта работа возникла как часть серии медитативных произведений, предназначенных для «монохромных» по тембру ансамблей: ударных, фаготов, электрогитар и так далее. Как многие репетитивные — основанные на повторности небольших модулей — сочинения, сочинение Гордона сочетает статику с мощным напором; в его сложной «слоистой» структуре соединяются несколько разных, независимых друг от друга пульсаций, рождая одновременно «техногенный», «промышленный» образ и отсылая к сердцебиению и циклическим процессам в живом теле.

«26 minutes 1.1499 seconds» Bonus track

Джон Кейдж, 1955

Этим изумительным видео, снятым 31 декабря 1963 года в Нью-Йорке, Джон Кейдж (возможно, главный музыкальный новатор ХХ века; переворачивает ноты) и виолончелистка Шарлотта Мурман (исполняющая его пьесу «26 минут 1.1499 секунд») как бы напоминают нам, что виолончель способна не только на романтическое сладкозвучие в духе «Лебедя» Сен-Санса. А еще — что авангард может быть очень веселым. Вот как вспоминал исполнение этой пьесы на небольшом закрытом концерте советский журналист Генрих Боровик:

«Виолончелистка некоторое время посидела в молчании, опустив руки к полу. Затем взглянула на ноты и принялась довольно громко — думаю, всем было слышно, — стучать каблуком по платформе. Так она стучала с минуту, не отрывая сосредоточенного взгляда от нот и чуть шевеля губами. Отсчитав, сколько полагалось, она наконец энергично взмахнула смычком и провела им по струне. Над виолончелью поднялось легкое канифольное облачко. Инструмент издал звук индустриального характера. Затем мисс Мурман отсчитала ногами и губами еще несколько тактов, после чего нажала велосипедную грушу-гудок. Звук получился не более мелодичный, но зато менее неожиданный, чем первый. Тут исполнительница перевернула страницу, и дело пошло быстрей. В темпе аллегро модерато была включена электроплитка и без паузы, в развивающемся крещендо, нажата кнопка магнитофона. В комнате раздался вой полицейской сирены. Затем виолончелистка ритмично, одну за другой, открыла четыре бутылки с кока-колой и вылила содержимое в кружку. Пробочные хлопки, шипение и бульканье всемирно известного напитка были усилены высококачественными динамиками. Вслед за тем последовало выразительное стаккато четырех яиц, разбитых над уже раскалившейся сковородкой. Пощелкивание пригоравшего кукурузного масла придало стаккато особую выразительность и аппетитность».

обложка: Collector