Автор: Лола Малова

В России жесткий стиль управления коллективом считается практически нормой. Многие руководители позволяют себе и позвонить среди ночи, и раскритиковать работу, не стесняясь в выражениях, и даже прикрикнуть на подчиненного. Кто-то запасается терпением и пытается найти подход к токсичному боссу, а кто-то не выдерживает и увольняется. Мы поговорили с людьми, которым пришлось поработать с ужасными начальниками и столкнуться с манипуляциями, обманом и обесцениванием. Имена всех героев изменены по их просьбе.

Татьяна

из-за токсичных начальников заработала хронические болезни

— Знакомая помогла мне устроиться редактором-копирайтером в один из самых крупных медиахолдингов в России. На тот момент я только окончила журфак Московского государственного университета печати и до этого успела поработать только оператором на телефоне. Собеседование проводила будущая начальница вместе со своим руководителем. Я сразу поняла, что эта женщина — трудоголик, она многого добилась и требовала от своих работников такой же отдачи. На собеседовании она сразу сказала, что компании сложно найти копирайтера, потому что все «мало работают и уходят вовремя». Но это была моя первая серьезная работа, поэтому я не придала этому значения.

Никакого обучения не было — мне просто сразу давали работу. Хотя на собеседовании я проговаривала, что у меня нет опыта, и начальница обещала мне помогать. Когда я подходила к ней, чтобы что-то уточнить, она отвечала: «Здесь же все и так понятно, иди пиши». Мне приходилось самостоятельно угадывать, что же нужно делать. Я постоянно просила помощи у редактора. Когда она правила мой текст, она просто зачеркивала пару слов и говорила: «Вот теперь текст хороший». Как я могла понять свои ошибки — непонятно. Кроме того, часто в мою сторону летели шуточки насчет института. Начальница говорила, что нанимает сотрудников только из МГУ с красным дипломом, но меня взяла, потому что я «своя».

За время работы я пострадала не только морально, но и физически

Спустя три месяца такой странной работы и безуспешных попыток наладить коммуникацию меня все же попросили уйти. Начальница говорила про мои тексты, что это чушь и журналисты так не пишут. Она повторяла, что у меня нет таланта, я не рождена для этой профессии, зря училась и лучше мне идти еду развозить. Услышать такое в самом начале своего профессионального пути было очень тяжело. Я была совершенно разбита, боялась отправлять резюме в другие компании и начала ходить на бессмысленные собеседования.

Мне удалось найти другую работу в маленьком рекламном агентстве модератором рекламных объявлений. Наш генеральный директор был айтишником, а не управленцем, он не умел делегировать задачи и боялся назначать руководителей. За год и четыре месяца моей работы я не получила повышения, хотя с каждым месяцем брала на себя все больше обязанностей. Коллеги сваливали на меня свои дела, и я соглашалась, ведь считала этих людей своим условным начальством. Они просто отдавали часть своих задач, которые не хотели выполнять сами.

В компании творилась настоящая анархия: руководителей отделов не было, генеральный директор просил разбираться самим и не лезть к нему. В конце концов мне дали несколько человек в управление, но зарплата так и не выросла. Только через полтора года я поняла, что количество моих задач несопоставимо с мизерной зарплатой (большую часть которой выдавали в конверте и часто не в срок), и стала искать другую работу. Две недели перед уходом директор со мной не разговаривал, а в последний день даже не он сам, а его жена кинула в меня конверт с зарплатой и сказала, чтобы я шла вон.

За время работы я пострадала не только морально, но и физически. Из-за постоянной работы на больничном у меня развился хронический гайморит. В результате хронического стресса я набрала 20 килограммов, так как привыкла заедать негативные эмоции. Мне кажется, что именно из-за первой начальницы и ее жестоких слов я снова попала к токсичному руководителю. Сейчас я бы не стала терпеть такое отношение дольше двух недель.

Оксана

после проекта решила больше не общаться с бывшим руководителем

— В 23 года я попала в команду организаторов очень крупного мероприятия. На проект меня позвал человек, с которым я до этого несколько лет хорошо общалась по другой работе. Поначалу он сомневался в моем профессионализме, но я доказала, что могу справиться с тяжелыми задачами, и все сомнения развеялись. В нашей проектной команде были только я и мой начальник. Все задачи мы делили между собой, но большую часть он брал на себя. Мне искренне хотелось помочь, поэтому я стала делать дополнительную работу, а он постепенно стал поручать мне больше и больше.

Первые проблемы начались, когда руководитель решил уйти в отпуск. Он часто был не на связи и большинство вопросов я решала сама. Все стали звонить мне, а вернувшись, он спросил, почему коллеги обращаются ко мне, а не к нему. Его это раздражало, и он начал срываться на мне. Например, я могла попросить помочь, а он резко отвечал, чтобы я делала все сама. Я не понимала, чем заслужила такое отношение, но делала все, что он говорил.

К тому же мы часто работали сверхурочно. Хотя я изначально была не против, в какой-то момент начальник стал перегибать. Он мог позвонить среди ночи и сказать, что не может найти какой-то документ. На третий такой ночной звонок я ответила, что меня такое отношение не устраивает, но в ответ услышала претензии. Если я не брала трубку, было еще хуже. Начальник был уверен, что если он звонит, то я должна брать трубку в любое время, и любое мое объяснение не было для него аргументом. Сейчас я понимаю, насколько это было неправильно, но тогда мне казалось, что я сама виновата. Я брала на себя все больше и больше обязанностей и уже не справлялась. Как-то я случайно услышала, как руководитель говорит про меня другому человеку: «А за что я должен ее хвалить?»

Начальник был уверен, что если он звонит, то я должна брать трубку в любое время, и любое мое объяснение не было для него аргументом

Позже наша команда стала больше — помогать пришла одна девушка, чья-то протеже. Я была против устройства своих, но мы решили, что можно попробовать ее взять, и почти сразу же с ней начались проблемы. В ответ на любые просьбы выполнять задачи я слышала: «не хочу», «не буду», «я не обязана это делать». Я рассказывала об этом начальнику, сначала он как-то попытался разобраться, а потом, наоборот, стал заступаться за нее и обвинять меня в том, что я придумываю себе проблемы. Ситуация достигла апогея во время одного мероприятия: эта девушка начала меня оскорблять при руководителе и даже сказала, что до конца мероприятия я не доживу. Начальник же просто пожал плечами и ушел. Я была так ошарашена, что даже плакать не могла. Мне повезло, что эта девушка однажды нагрубила ассистенту одного высокопоставленного человека.

Я пыталась говорить с начальником спокойно, ругаться с криками и скандалами, игнорировать его, но он все равно вел себя со мной агрессивно. Однажды он начал насмехаться над моим состоянием, когда я плакала из-за смерти знакомого. В какой-то момент руководитель сказал, что все, чего я добилась, — это его заслуга, накричал на меня. Меня настолько охватила ярость, что я кинула в него кружку и ушла. Никто не пострадал. К финалу проекта наши отношения просто рассыпались, мы не могли обсуждать даже элементарные вещи. И если раньше он избегал крепких выражений, то теперь звонил и кричал матом в трубку. В итоге рабочие вопросы я решала через других людей.

Этот проект закончился, но спустя полгода мы стали коллегами по другому проекту. Прошлое мы так и не обсудили. Иногда я заговаривала о его поведении, а в ответ слышала, что он такого не помнит. Наши отношения так и не стали приятельскими, а годы спустя мы перестали общаться совсем. После этой работы я долго залечивала раны, но зато стала видеть подобных людей сразу. Я извлекла полезные уроки из такого опыта, но совершенно точно не желаю никому через это проходить. Мне повезло не сломаться только благодаря характеру.

Лилия

не терпит задержки зарплаты и грубость

— Я работала журналисткой одного из региональных медиа. Больших денег никто не обещал, но у меня тогда горели глаза и хотелось писать о чем-то интересном. Первое знакомство с главным редактором прошло хорошо. Но уже через пару недель появились первые красные флажки, сигнализирующие, что дальше будет хуже. Однажды мы обсуждали обычную ситуацию: герой материала сорвался, и вместо него нашли другого, и я почувствовала, что редактор сильно нагнетает обстановку — говорит, что все невероятно плохо, когда проблему можно было решить за минуту. На мою просьбу не катастрофизировать рутинные рабочие процессы он ответил, чтобы я не смела разговаривать с ним в таком тоне. Тогда же я почувствовала комок в горле, который оставался со мной следующие полтора года. Позже мы с психологом выяснили, что это была сильная тревога и реакция на постоянную невозможность говорить.

Я стала замечать, что редактор любит контроль и плохо относится к любому проявлению свободы. Мы работали в коворкинге, где были отдельные офисы — прозрачные аквариумы. Я любила работать где-то за их пределами, потому что атмосфера в этих боксах была гнетущая, а стулья ужасно неудобные. Коллеги стали писать, что редактору это не нравится. Я так и не поняла, почему он сам об этом мне не сказал, но из непонятного чувства стыда я стала приходить туда, чтобы трудиться в напряженной тишине. Также почти сразу стало понятно, что уходить вовремя — плохой тон. Задерживаться в редакции на два-три часа считалось нормальным, а если приходил в выходные, начальник отмечал твой энтузиазм и работоспособность.

Издание на тот момент только запустилось, и наш коллектив не всегда понимал, чего от него хочет главный редактор. Коллег и меня он постоянно просил все переделывать без объяснений. Если редактору не нравилось, все летело в корзину. Веселые разговоры прекращались, когда на пороге появлялся начальник. Он вечно был недоволен практически всем, а причины своего недовольства не объяснял. Уже через пару месяцев вся команда состояла из понурых сотрудников, которые уходили и приходили без сил, а к планерке готовились как к экзекуции. Постоянная тревога утомляла всех, но больше всего она влияла на работу. Статьи почти никогда не сдавали в срок, а переделывать их без конкретных правок становилось все более невыносимым. Доходило до абсурда: редактор идею отвергал, а через неделю ее же принимал, заголовки и подводки он требовал переписывать несколько десятков раз. Вся редакция могла потратить три часа на придумывание поста для соцсетей.

Уже через пару месяцев вся команда состояла из понурых сотрудников, которые уходили и приходили без сил, а к планерке готовились как к экзекуции

Вскоре все сотрудники стали задерживаться, но не из-за большого количества дел — под вечер на столе появлялось вино, сигареты. Причем деньги на все эти способы расслабиться собирали со всех. Зарплату же нам платили раз в два месяца небольшими частями, поэтому у меня часто не было денег даже на транспорт. Вскоре мне пришлось съехать со своего жилья и снять дешевую комнату в старой квартире. Попытки поговорить об этом с издателем провалились: на вопросы о зарплате он отвечал, что «нужно уметь растягивать свой бюджет». В повышении он мне отказал, так как я еще училась в университете. Это было очень странно, потому что за год работы я сходила на учебу всего один раз.

Мой обычный рабочий день длился 12–14 часов, после которых я еще пыталась писать диплом. Отпуск я проводила в кровати, не в силах встать, а разговоры с интересными собеседниками превращались в скучные интервью по подготовленному списку вопросов. Часть сотрудников уже уволилась, люди постоянно приходили и уходили, а костяк состоял из трех человек, которые отвечали за все. Не знаю, сколько бы я еще продержалась, если бы молодой человек не вернулся из армии. С ним я почувствовала себя в относительной безопасности и решила уйти. В увольнительном сообщении издателю я старалась побольше обвинять себя во всех ошибках, чтобы после ухода мне выплатили зарплату за предыдущие два месяца. Тех, кто уходит со скандалом, обычно выплат лишали. К тому же мы все были устроены неофициально, так что доказать ничего не смогли бы.

Попытка сотрудничать с этим изданием как внештатный автор тоже закончилась провалом — обесценивание и токсичность редактора чувствовались даже через мессенджеры. Сейчас я работаю в других редакциях, умею расставлять границы, не отвечаю на рабочие сообщения в выходные и в отпуске. После этого опыта остались травмы. Например, из-за малейших задержек зарплаты и попыток повесить на меня работу других людей я прихожу в ярость. Однажды я даже уволилась из-за переноса зарплаты на один день. Но я стараюсь работать над этим с терапевтом, чтобы учиться говорить с коллегами и начальниками о проблемах.

Татьяна

уволилась из-за ночных звонков, переработок и обесценивания

— Первым тревожным звоночком стало сообщение в общем рабочем чате: вместо спокойной критики вышедшего поста я получила от начальника насмешки. Тогда я немного смутилась, но не отреагировала, но это стало повторяться постоянно. До меня из раза в раз не доносили точную информацию, и в итоге я постоянно работала в огне — руководитель просто не мог корректно организовать весь процесс.

У меня на работе было много обязанностей: SMM-стратегия, генерирование контента, работа с комьюнити и продажами, разработка акций, подготовка пиар-активностей. В дополнение ко всему не было выходных. Первый месяц это не чувствовалось, но потом стало хуже. Переработки, само собой, не оплачивались. Руководитель постоянно нарушал мои личные границы, дергал меня даже ночью под разными предлогами, например напоминал, что нужно будет утром что-то придумать. Все это можно было бы обсудить и в рабочее время. Сначала я пыталась переводить все в шутку, особенно в общих чатах. Потом мы с коллегами обсудили ситуацию между собой, и оказалось, что такой стиль руководства беспокоит не только меня. Например, у моей коллеги постоянно случались нервные срывы и истерики.

Первым тревожным звоночком стало сообщение в общем рабочем чате: вместо спокойной критики вышедшего поста я получила от начальника насмешки

Сотрудники постоянно сталкивались с обесцениванием, психологическим давлением, унижениями. Начальник мог в лицо сказать, что я ничего не делаю и моя работа ничего не значит. Если я выражала свое мнение или даже просто пересказывала реакцию аудитории на продукт, руководитель говорил: «Ты меня расстроила», чтобы вызвать у меня чувство вины. Как-то коллегу он довел до нервного срыва на планерке из-за опечатки. При этом наши отчеты помогали начальнику выезжать перед высшим руководством — все наши заслуги он присваивал и практически никогда не упоминал команду. Все это просто уничтожало меня и как личность, и как специалиста.

Я попыталась и выходить на контакт с руководством, и давать отпор, но ситуация не менялась, и я просто опустила руки. Единственной мотивацией продолжать работать стала премия, которую обещали заплатить в декабре. Тогда я работала за троих, но руководитель не согласовал мне премию. После этого я уволилась, и ушел вообще весь отдел.

Теперь я понимаю, как работать точно не хочу. Сейчас я устроилась на новую работу в маркетинговое агентство и в первую очередь обозначила границы: мне нельзя писать ночью и в выходные. Обращаю внимание на компенсацию переработок и на то, как люди общаются в коллективе и в чатах. Сейчас меня слушают, уважают и ценят как специалиста — это чувствуется даже в том, как указывают на ошибки. Это мотивирует гораздо сильнее, чем гипотетическая премия.

обложка: Steinar Engeland / Unsplash