Этой осенью Виктор Пелевин выпустил новый роман «KGBT+», который пародирует биографию известного стримера и включает в себя элементы мемуаров, селф-хелп-литературы по достижению успеха и сборника мемов. Спустя месяц после выхода книги писатель отпраздновал день рождения — ему исполнилось 60 лет. К его юбилею режиссер Родион Чепель снял документальный фильм «Пелевин», во время работы над которым поговорил с его близкими, чтобы разобраться в феномене загадочности автора.

Автор: Иван Жиркин

Критик Иван Жиркин, впрочем, выбрал иной путь. Он решил, что лучше самого Пелевина о его романах никто не напишет. Поэтому вся рецензия Жиркина состоит из фрагментов работ писателя, созданных в разные годы. «Большой Город» публикует его рецензию — пожалуй, первую постмодернистскую критику на постмодернистского Пелевина.

— Как вы? — спросил Брюсов. — Что-нибудь новое написали?
— Не до этого сейчас, Валерий Яковлевич, — сказал я.

«Чапаев и пустота», 1996 год

Иван Жиркин: Мы знаем, что Виктор Пелевин с недоверием относится к миру, людям и популярной культуре. Он не дает интервью журналистам, не появляется на публике, высмеивает все и вся и чрезвычайно любит поиздеваться над литературными критиками. Уколы в их сторону и насмешки над ними можно найти буквально в любом его романе, особенно в «iPhuck 10», где полицейско-литературный алгоритм Порфирий Петрович оскорбляет критиков через каждый десяток страниц. Не забудем и о Павле Басинском, который под именем Павел Бисинский появляется в рассказе «Краткая история пэйнтбола в Москве» и романе «Generation „П“»: в рассказе его топят в бочке с коричневой нитрокраской, а в романе он проваливается в туалетную яму.

После такого хочется избавить писателя от ненужных расстройств и чувства непонимания и признать, что рецензию на новую книгу Пелевина никто лучше самого Пелевина не напишет. К тому же есть ощущение, что все возможные формулировки о его романах кончились еще пару лет назад, и литературному критику остается только повторяться.

Учитывая непубличность Виктора Олеговича, кажется, что за писателя лучше всего говорят его тексты: вот и о его последнем романе «KGBT+», события которого происходят в той же вселенной, что и события прошлогоднего сборника «Transhumanism Inc.», точнее всего расскажут другие тексты Пелевина. Для читательского удобства в некоторых местах заменены притяжательные и указательные местоимения, изменен грамматический род и число, а также опущены некоторые служебные слова — все-таки на момент написания текстов Пелевин не мог знать, какие местоимения, роды и числа потребуются для будущей рецензии. Помимо этого, добавлены фамилия писателя и название книги — для таких случаев применяется курсив. Сноски на используемые для рецензии тексты прилагаются. Ни один литературный критик до рецензии не допущен. Наш автор не любит критиков.

Великое грехопадение

Как и положено настоящему философу, Пелевин написал мутную книгу. Но требовать от него иного было бы так же глупо, как ожидать от идущего по асфальту пешехода чувства признательности к когда-то проложившим дорогу рабочим. Он устал и впитал в себя слишком много неблагодарной злобы. Творческий акт был для Пелевина просто способом уравновесить это внешнее давление и загородиться от него, выделяя своего рода едкий информационный перламутр. Он всегда писал одно и то же. Чистую откровенную правду о самом главном. Эта проблема была одной из причин крайней лаконичности его позднего письма. Оно не то что повзрослело или постарело, а, скорее, потеряло актуальность, как потеряли ее расклешенные штаны, трансцендентальная медитация и группа «Fleetwood Mac».

Писатель, описывая несуществующий мир с помощью алфавита, делает практически то же самое, что творцы вселенной. Именно поэтому творчество, демиургия есть самый темный грех из всех возможных. Пелевин совершал этот грех уже столько раз, что все его действия стали быстрыми, точными и безошибочными ― словно из человека он превратился в затвор автомата, без запинки перерабатывающий патроны в дым и смерть. Он уже давно мог повторить все необходимые движения с закрытыми глазами, но все равно каждый раз ему на несколько секунд становилось не по себе. Попробуй представить себе это, дорогой читатель: такое чувство, что раньше твой мотобайк ехал в гору и все впереди было скрыто большой скалой (я знаю похожее место в Гоа) — а потом ты повернул, и дорога теперь видна далеко-далеко. Она, если честно, идет вниз, и ехать по ней ну не то чтобы скучно — но ты уже не визжишь от радости, поворачивая руль. Инерция речи уже перевела мысль в слова. Понятное дело — если бы так поступал простой человек, все решили бы, что он дурак. Но все знали, что Пелевин просветленный муж, и находили в этом жесте уйму смысла.

Тайный дневник для одного себя

В книге почти нет связи с актуальной действительностью. Думаю, что в наше время это скорее достоинство, чем наоборот. Часть нарратива повествует про «нас», часть про «мир» и делает вид, что информирует нас о «событиях нашей жизни», но на деле просто погружает нас в глюк, где нам велено жить. Мир для Пелевина — это просто набор поводов, который позволяет мозгу ширнуться или сделать себе клизму, набор стандартных фраз со шпаргалки, набор пустых форм, простейших и часто довольно грубых ощущений, бессвязный набор афоризмов и медитационных методик, адаптация к предложенной повестке дня с целью извлечения из нее максимальной материальной и символической прибыли.

Книга содержит элементы живого разговорного русского языка, Пелевин щеголяет знакомством с русской идиоматикой, современным научным жаргоном и размещает слова и их последовательности в соответствии с правилами языка по последней молодежно-протестной моде, как бы говоря: я могу повторить эти слова, но не всегда сам понимаю их смысл. Принцип организации текста сложен и является коммерческой тайной — но в целом опирается на лучшие образцы русской прозы.

Займемся тем, что следовало бы сделать самому автору: выделим из текста смысловую и сюжетную суть.

книги

Виктор Пелевин: 3 000 лет одиночества

Читать

Явление героя

Альтернативный музыкант музыкально-речевого перформанса Кей или KGBT+ — провидец, настоящий провидец. Сейчас таких поэтов уже не делают… Он был великим певцом — и, как и все гении, капризным и нервным существом. То, что он делает ртом, — это ужасно красивая музыка. […] Словно про какую-то удивительную древнюю тайну. Но чем больше успех, тем больше плата. В результате коварного предательства его используют исключительно в качестве говорящей головы, подобно тому как люди используют плесень для приготовления сыра. Повествование теряет достоверность и начинает казаться выдумкой самому рассказчику, а тайная группа интриганов легкими касаниями перстов направляет ход мировой истории, история послушно поворачивает куда надо, а ее архитекторы остаются в тени сотнями лет. Собственно, все происходящее на страницах этой книги — прелюдия к тому моменту, когда барабанной дроби выстрелов откликается странное эхо, приходящее не то с небес, не то из самой души лирического во всех смыслах героя.

Индийская тетрадь. Инсайты

Книга при стилистическом единстве с остальными сочинениями сдержанней и задумчивей и чем-то напоминает суры мединского периода. В ней нет новых идей, но углублены и развиты ранее высказанные. Перечислить?

— Перерождается не отдельная личность, а Абсолют. Остатки чужих рождений содержатся в том питательном культурном бульоне, из которого возникает наша временная земная личность. Поэтому тот из нас, кто сам становится абсолютным умом, может в воспитательных целях вспомнить все, что захочет.

— Мир — это иллюзия. Сознание есть тупик, из которого нет выхода. Ты есть то, что прокачивают сквозь тебя. Такова реальность человеческой жизни.

— Коллективный сон, как и вся остальная гипнореальность, создается машинным кодом. Ты рождаешься чистой флешкой — и на тебя в случайном порядке записываются фрагменты культурного кода, прилетающие из информационного пространства.

— Человек — это программируемое животное, просто обезьяна с интериоризованными социальными кодами, инвариантами иерархически обусловленной матрицы поведения. Под прямым контролем нашего медийно-разведывательного сообщества брызги говна из мирового вентилятора становятся твоей управляющей программой.

Стремление мотылька к огню

Может возникнуть вопрос — зачем барахтаться в этих несуществованиях, измеряя степень их нереальности? Пелевин не нашелся, что ответить. Но противоречия тут нет — мы ведь не дети и отлично понимаем, что автор не ставит такой цели и не несет ответственности за эффекты. Пелевин пишет не для современников, а для вечности. Он же, в конце концов, русский литературный писатель.

Если вдуматься, вся культурка, которой нас откармливают — книги, фильмы, религии — примерно об этом. Пелевин умно и расчетливо перемещался по полю смыслов, наступая только на те слова, где уже были чужие надежные следы. Я встречал в «KGBT+» много умных слов, но все они звенели мертво и нагло, как бусы людоеда, сделанные из заблудившихся европейских монет. Делать вид, что сомневаешься в реальности мира, — самая малодушная форма ухода от этой самой реальности. Кричать на каждом углу, что никакого «я» не существует, еще глупее. В этот момент Пелевин похож на отставного учителя, тянущего за собой на поводке непослушного и глупого волкодава  — озарения ослепительной ясности.

Свидетели неизбежного

Но тут же сквозь меня прошла волна жалости к этому большому, сильному и век назад устаревшему человеку ― эдакому солдафону, который честно и по-мужицки пытается приспособиться к давно непонятной ему жизни. Надо сказать, что идиотизм книги «KGBT+», который я достаточно ясно осознавал, не мешал мне трогаться ею до глубины души. Ведь Пелевин учит спокойно сидеть или лежать, глубоко дышать и улыбаться, когда вся Земля оказалась неизменной тьмой и беспокойным неудобным сном в скорченном положении.

Его терапевтические методы основывались на очень простом принципе. В сущности, никакого счастья нет, есть только сознание счастья. Тем не менее всякий из нас способен успокоиться, подивиться лишний раз мудрости древних ― и все забыть. Чтобы оказаться в «нигде» и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите себя самого.

Пелевин отпускает беззлобно-ироничный комментарий, рождающий в зрителе робкое понимание того, как следует думать и говорить. Коротко передать суть его послания весьма трудно; мы можем предложить лишь наше несовершенное и упрощенное понимание. Теперь все это забудь. Уже забыла? Умница… Ты будешь вспоминать мои инструкции постепенно, по мере необходимости. Это освободит тебя от забот, страхов и, самое главное — ожиданий… Все будет хорошо, подруга. Ничего не бойся — это просто сон. Но от того, что тебе приснится, будет зависеть многое, когда ты проснешься. Так что спи очень внимательно.

Посмотрим, ощутит ли читатель обещанное счастье.

обложка: Эксмо