«Бескрайний бассейн»: Клонирование — хит сезона

«Бескрайний бассейн» выглядит логичным продолжением наметившейся в последние пару-тройку лет культурной тенденции, в основе которой лежит довольно прямолинейная критика капитализма — смотреть, как богатые тоже плачут, стало модным. Вновь — потому что такая история уже была в 70-х, когда с разницей в пару лет вышли три программных фильма на эту тему: «Скромное обаяние буржуазии» и «Призрак свободы» Луиса Бунюэля, а также «Большая жратва» Марко Феррери. И если интеллектуал Бунюэль предпочитал тонкий троллинг на грани фола (допустим, в «Призраке свободы» Эйфелева башня в глазах благонравных буржуа превращалась в здоровенный фаллос), то прямолинейный брутал Феррери действовал без стеснений: просто показывал, как богачи буквально обжираются до смерти. Спустя полвека все это повторяется в «Треугольнике печали», «Меню», «Белом лотосе» и других свежих фильмах и сериалах о том, как невероятно сложно и мучительно быть богатым.

В этом плане фильм Брэндона Кроненберга, сына знаменитого мастера боди-хоррора, наследует традиции и Бунюэля, и Феррери, и других творцов-антикапиталистов (ну и, конечно, отца). От первого он берет легкую иносказательность: расправляясь с собственными клонами, неудачливый писатель Джеймс как бы занимается исцеляющим самобичеванием — в этом есть что-то от садомазо, которое близко и его новой подруге, неуравновешенной Габи. От второго — экспрессию и изобилие тошнотворных приемов. Правда, в этот раз никто не обжирается, разве что запрещенными веществами: как и в предыдущей картине Кроненберга-младшего, тут есть сцены, которые выдают еще одну тенденцию молодых режиссеров — компенсировать нехватку слов галлюциногенно-кислотными трипами (см. фильмы Паноса Косматоса. — Прим. ред.). Впрочем, куда интереснее режиссеру имплементация насилия: оно тут вместо, простите, выблеванной еды из того же «Треугольника печали», да и выглядит столь же отвратительно.

И если умеренный левак Рубен Эстлунд предпочитает просто люто угорать над своими персонажами (фактически жертвами), то радикал Кроненберг выносит им обвинительный приговор. В своем первом фильме «Антивирус» он, прилежно вторя стилистике отца, рассказывал о мире, в котором представитель среднего класса мог приблизиться к своему кумиру, за деньги пересадив себе его болячки. Во втором, «В чужой шкуре», обличал корпорации, ставшие истинными «империями», которые убивают людей их собственными руками, подселяя в голову киллеров-паразитов — само собой, тоже во имя вечнозеленых бумажек. В «Бескрайнем бассейне» богатство превращается в валюту греха — деньги дарят безнаказанность, а их обладатели мачистски меряются своими злодеяниями друг с другом, как длиной пениса. Да, зло становится новым сексом, а в мире фильма зло — это деньги, а также власть, тесно с ними связанная. Получается прямо-таки программное кино.

И вот эта программность, нарочитость идет ему во вред — временами «Бескрайний бассейн» смотрится как подражание главному исследователю насилия и власти в кино, Михаэлю Ханеке, в частности, его «Забавным играм». А временами — как отрешенное кино морального (или морализаторского) беспокойства, что делает грек Йоргос Лантимос. При этом действо обильно приправлено хлещущей через край экспрессией главной звезды Мии Гот, к которой после этого фильма и дилогии «X» — «Пэрл» намертво приклеилось звание новой «королевы крика» хорроров 2020-х. Что не совсем правильно, потому что scream queen — это все же несчастная девушка из слэшеров, которая бегает от маньяка и кричит. Габи же, которую играет Гот, и есть та самая маньячка, а кричит она от упоения своей мерзкой натурой. Если уж она и королева, то королева самых безумных улыбок в голливудском кино — и ради ее перформанса стоит смотреть «Бескрайний бассейн».

В противном случае фильм разбивается на эпизоды, одновременно по-своему любопытные и страшно предсказуемые. Кроненберг-младший, как ни крути, все еще продолжает искать свой режиссерский стиль, оставаясь при этом верным жанру боди-хоррора. У него он, впрочем, приобретает гораздо более метафорический окрас, чем у его звездного папочки: теперь ужас тела — это не обязательно рука, сросшаяся с пистолетом, или парадоксальная сексуальная тяга к собственному автомобилю (как было в «Автокатастрофе»). У Дэвида есть четкое разделение на физическое и метафизическое, а пороки общества в его интерпретации буквально вылезали наружу в виде телесных мутаций и прочих внешних отклонений от нормы. Брэндон, очевидно, куда больше заинтересован в смешении телесного и ментального: в конце концов, в мире, где стали привычными, например, трансгендерные переходы, ужас тела отступает на второй план перед ужасами внутри человеческого мозга. А тело просто превращается в ретранслятор безумных идей разума — вроде той, что подает Габи своему новому партнеру Джеймсу: «Хочешь, мы сделаем твой клон, и вы вдвоем меня трахнете?» Потайные желания униженных творцов-неудачников находят выход через воплощение самых извращенных идей. Держи карман шире.