22 декабря на онлайн-платформе «Иви» вышел сериал «13 клиническая» о необычной больнице, в которой демонов, призраков и прочих представителей сверхъестественного мира изгоняют при помощи науки и медицины. В главных ролях — Данила Козловский, Паулина Андреева, Виктория Исакова и другие звезды российского кино. Кинокритик Иван Афанасьев поговорил с шоураннером Андреем Золотаревым и режиссером Климом Козинским о том, как создавался сериал.

Автор: Иван Афанасьев

Редактор: Иван Бочаров

«13 клиническая»

Режиссер

Клим Козинский

В РОЛЯХ

Данила Козловский, Паулина Андреева, Виктория Исакова, Владимир Стеклов

Дата выхода

22 декабря

Клим Козинский

режиссер

Андрей Золотарев

шоураннер

— С чего все началось?

Андрей Золотарев: Технически все началось с мира больницы — мы думали, как бы могла существовать больница, которая всерьез исследует паранормальные явления. Долго вынашивали этот проект. Изначально я его планировал написать только как сценарист, потом мне показалось, что он может стать хорошим стартом для нашей компании. Мы с Аленой Акимовой приняли решение, что это будет наш первый большой проект. Мы запитчили его «Иви», он им понравился, к нам присоединился прекрасный режиссер, который стал драйвером этого проекта — Клим Козинский, с которым мы сейчас вместе с вами беседуем.

— Почему выбрали именно Клима?

А. З.: Он был у нас в дримкасте, но не всегда в реальности получается, что вы получаете именно того режиссера, которого хотелось. Часто не вы один хотите его на свой проект. С Климом мы работали еще на сериале «Вне себя», но было вообще неочевидно, что он согласится. Однако у нас чудесным образом совпал и режиссер, и дримкаст с тем, что мы в реальности получили.

— А почему неочевидно?

А. З.: Неочевидно, потому что у людей есть занятость, еще им может просто не понравиться. В большинстве случаев проекты чаще не нравятся, чем нравятся. Особенно если речь идет об успешном режиссере. Клим, скажешь тоже что-то, чтобы мы не говорили о тебе в третьем лице?

Клим Козинский: Я делал проект, который написал Андрей до этого (сериал «Вне себя». — Прим. ред.), громкий, о нем много говорили, но первоначальным автором был все-таки Александр Дулерайн. Он был шоураннером и тем человеком, который создавал его. Когда он меня позвал, это был, по сути, мой дебют. И я, как дебютант, выступил под его кураторством, довольно сильным протекторатом. И дальше ребята со мной связались, мы все обсудили. Я понимал, что да, я сделал первый громкий проект, но неочевидно, что я могу запустить что-то уже сам, без какой-либо поддержки и помощи. Все-таки там я был тем, кто дорабатывал уже существующую концепцию. И ребята, на мой взгляд, рискнули. Я прочитал сценарий, рассказал, как это вижу, увлек их,  и они приняли решение — а вдруг получится хорошо?

А. З.: Думаю, мы знали, что хорошо получится. Прости, может быть, это тебя разочарует, но мы это с самого начала поняли.

— Клим, было ли какое-то волнение, мол, я не справлюсь или нечто в таком духе?

К. К.: Нет. До этого я, скорее, имел в виду, как выбор меня на роль режиссера виделся продюсерам. Сам я уже давно реализовал себя как режиссер. Делал это в театре, потом сделал несколько действительно сумасшедших проектов — например, полнометражную мультипликацию «Тетраграмматон», документальный фильм «Жанр». У меня сложились хорошие отношения и с критикой, и с публикой, потому что я понимал, что знаю, как это делать. А дальше мы два года работали над «Вне себя» — большим, сложным проектом, способным конкурировать с западными стримингами. Я думаю, что у нас получилось — он очень самобытный и ничем не уступает ни с точки зрения хай-концепта, ни с точки зрения реализации крупным американским проектам. Поэтому, когда ребята предложили делать следующий проект, я точно знал, как это сделать хорошо. Вот и все.

А. З.: Да, так и есть. Сейчас прозвучало очень уверенное заявление, но, когда Клим представил то, что называется «устной экспликацией», когда режиссер рассказывает свое видение — там было сложно что-либо возразить. Это была такая ситуация, когда человек выходит и говорит, что я вижу вот так и так, а тебе даже подкопаться некуда. Ты не знаешь, как по-другому можно.

— Как раз про экспликацию. Медицинская тема, мистика, экспрессия, элементы комедии… Были ли у вас референсы? Лично мне это очень напоминает в хорошем смысле «Королевство» Ларса фон Триера.

К. К.: Я посмотрел оба сезона «Королевства» как раз тогда, когда занимался этим проектом. Я люблю Триера и этот сериал, но он не был ориентиром. Больше всего мне там нравится быт медицинской профессии. Это такая драма, в которой много сюра в бытовых вещах, который отчасти схож с природой нашей клиники. Собственно, и хай-концепт этой истории в том, что потусторонних явлений как таковых нет. Это часть медицины, просто не слишком известная для широкого круга лиц. И к ней и относятся, как к медицине. И у «Королевства» был такой же концепт: духи, призраки и все прочее существует, но для них это повседневность. И вот эти вещи — смежные, они, наверное, соприкасаются. Но наш сериал гораздо более жанровый, у Триера же это чистая драма.

А. З: У нас было много референсов, но под этим я понимаю просто какие-то исходники, апеллируя к которым проще понимать друг друга. Они нужны, чтобы мы разговаривали на одном языке, понимали, что имеем в виду. Разумеется, мы не хотим повторить фон Триера, или экранизировать Стругацких или еще какие-то референсы, где есть, условно говоря, научный подход к чему-то мистическому. Нас роднит с «Королевством» медицина и мистика, но мы находимся в другом жанре. В общем, это не «Королевство». Но мы рады, что чем-то его напоминаем. При этом полны уверенности, что у нас оригинальная история.

— Как в «13 клинической» появился Данила Козловский? Уверен, что он был в дримкасте, но как в итоге согласился?

А. З.: Самое смешное, что Данилы Козловского не было в дримкасте. (Смеется.) По одной простой причине — это был, скажем так, дрим-дримкаст. Знаете, в какой-то год в Фонде кино все одновременно пришли с кастом Юры Борисова. Каждый следующий приходил и говорил: «У нас будет Юра Борисов». До этого все приходили с Машковым, после «Движения вверх». Сейчас вот все с Данилой Козловским приходят. А он, конечно, великолепный артист, но очень занятой. У меня и мысли не было, что мы как-то можем на него претендовать — мы даже дримкаст делали такой, который мы могли бы собрать теоретически. И там его не было.

Как-то раз он пришел в наш офис, а в это время шел кастинг на «13-ю». Говорит: «А что это за история?» Мы дали несколько страничек, которые у нас были, описание больницы, он прочитал его, еще даже не открыв историю самого героя, и сказал: «‎Мне это интересно, класс». И тут мы поняли, что у нас теоретически может быть Данила Козловский, что была большая радость и одновременно большая сложность, потому что теперь под Данилу Козловского нужно подстраиваться и подгонять весь остальной масштаб этой истории. Таким образом, в тот момент мы немножко выросли из этой небольшой, камерной истории во что-то более серьезное.

К. К.: Надо признаться, несмотря на то что Даня заинтересовался, мы все равно сделали ему кастинг. У меня к нему изначально было такое двоякое впечатление: большой багаж за плечами и того, что получилось, и того, что не очень, а я этот сериал буду делать только с тем человеком, который меня на 100 % вдохновит. Но на пробах Даня сделал что-то невероятное, я просто подумал: «Вау, как это круто, я хочу с ним работать, это огромная победа, если он будет с нами».

— Вы сказали, вам пришлось подстраивать масштаб проекта под Козловского. А ему пришлось подстраиваться под вас?

А. З.: Это как раз к Климу в основном вопрос, потому что он с ним больше работал. Для меня Данила Козловский очень комфортен, в том числе и в личном общении. Когда я говорю, что пришлось подстраиваться, я не имею в виду, что нам пришлось прогибаться под него — он нас и не прогибал. Я имею в виду, что масштаб проекта вырос. Не может быть проект с маленьким бюджетом и с Данилой Козловским. Это все равно, что построить роскошный дворец и поставить в нем двери из картона — это невозможно. Все должно соответствовать. Это и потянуло весь остальной каст, великолепный, что, в свою очередь, потянуло за собой и производственный бюджет, и все остальное. То есть нам пришлось идти к партнерам и говорить: дорогие товарищи наши «Иви», мы вас очень любим, но дайте денег. И, в общем, нам дали.

К. К.: С точки зрения работы на площадке Даня вел себя просто по-королевски, работал на 200 %, был готов отдать все, чтобы реализовать проект. Он невероятно чуткий и креативный, я получил огромное удовольствие от общения и работы с ним во всем — в отношениях с группой, в диалоге со мной, в работе с материалом.

— Вы пошли к «иви» и сказали, что вам нужно больше денег. Они не обалдели, условно говоря? «блин, мы на это не рассчитывали»?

А. З.: У «Иви» есть специальный совет, который принимает такие решения. Я уж не знаю, насколько они там внутри обалдели, само их заседание для нас, понятно, закрыто. Но мы им очень благодарны за творческое понимание. Что мы можем с ними говорить как творческие люди с творческими людьми, и нам не приходится разговаривать на языке бухгалтеров. Что всю эту работу с цифрами, зачем это нужно, они берут на себя, как если бы мы разговаривали внутри группы. Пришли, обосновали, объяснили, что у нас есть Данила Козловский, вот его пробы, они посмотрели — и вопросов больше не возникло. Дальше они уже все взяли на себя.

— К слову, о бюджете. В сериале много компьютерной графики, и она сделана весьма качественно, особенно для сериального сегмента, где частенько принято экономить. Насколько это дорого?

К. К.: Тот опыт работы на двух проектах, который у меня есть, не очень большой. Он просто был очень разумно организован и придуман. Бывает, что ты огромные суммы вкладываешь в компьютерные сцены, которые потом не работают или выглядят плохо. И кажется, что денег вложено мало, но на самом деле просто еще на уровне подготовки все пошло не так. У нас есть несколько сцен с CGI, которые создают вау-эффект, но все остальное «вау» работает именно за счет концепта. В конечном счете, наверное, для сериала это довольно дорого, но выше головы мы не прыгали — вопрос подхода и креативного решения задачи. Работа ведь как устроена: ты со своими возможностями сидишь над уже написанной историей, концептом, пытаешься перепридумать их так, чтобы в результате все сошлось. И тут Андрей просто гениален, потому что он очень легко находит такие решения, которые в результате дают вау-эффект, но при этом их можно обеспечить теми средствами, что у вас есть.

А. З.: Я очень кайфанул от того, что наши партнеры настолько прониклись проектом, что готовы были работать дешевле рынка. Простите, возможно, это та информация, которая им может навредить, но я не могу об этом не сказать. Мы счастливы, что смогли поработать с Flysound — это очень крутые, большие ребята: «Лед», «Притяжение», все большие блокбастеры, все на свете. Очень крутой звук — то, что нам нужно. Музыка потрясающая, я два раза был в кинотеатре, жаль, что Клима не было с нами, ощущения просто невероятные. Очень круто все звучит. Графика и вправду классная, мне нравится, что получилось в итоге, но есть еще и очень крутой звук.

К. К.: Я, вообще говоря, боюсь компьютерной графики: сделаешь что-то плохо, и это уничтожит проект, в котором главное — убедительность мира, о котором мы рассказываем. Его атмосфера, его внутренняя правда. И я был на огромном стреме. Но результатом я действительно горжусь.

— Замечательные актрисы — Паулина Андреева и Виктория Исакова. Они изначально подразумевались в дримкасте? Или просто так удачно сошлись звезды?

К. К.: Кастинг — это всегда такая вещь на самом деле очень простая. Ты долго-долго ищешь, а когда находишь, то понимаешь: вот оно! Когда пришла Паулина, я сразу понял, что это она. Условно говоря, ничего не нужно знать о ней как об актрисе, просто приходит человек, и с ним какой-то его внутренний вайб, сознание, способности — и сразу понимаешь, что все, это будет родник. Реально, ты будешь ставить эту девушку в кадр — и через нее будет пробиваться все то, чего в сценарии нет, но как бы напрашивается. А с Викой было непросто: я знал, как надо сделать эту роль, и мне казалось, что она будет играть ее по-другому. Поэтому опасался брать ее. Долго-долго думал и в итоге решился. В результате я не угадал — то, что она сделала с этой ролью… Я даже представить себе не мог, что ее можно сделать вот так. Это, конечно, один из главных бриллиантов нашего сериала — роль Вики Исаковой. Она просто невероятная.

А. З.: Я должен еще сказать, раз мы про артистов заговорили, что там есть и другие девушки, которые, по-моему, в точку абсолютно. Евгения Ахременко, которая начальница службы контроля, Таня Яхина, которую вы, возможно, еще не видели, она появляется в третьей серии — патологоанатом, очень крутой образ. И классные мужские роли тоже: в пятой серии мы словно джокера на стол выкладываем. Пока не буду спойлерить, у нас там есть еще один мощнейший заход, который опять все повернет.

— В «13 клинической» немало пугающего. Вы намеренно придавали сериалу нотки хоррора?

А. З.: Мне кажется, у нас плавающий жанр. Я сейчас пойду от печки. Когда-то давно я делал «Спутник» (фильм про советского астронавта, вернувшегося с орбиты с инопланетным существом на борту. — Прим. ред.), который всем очень неплохо зашел. Почему у нас получилось? Потому что мы делаем вид, что это хоррор, заворачиваем эту конфетку в фантик, но внутри ничего страшного нет. Ну, для людей со здоровой психикой, кто не боится того, что там в принципе есть. Там нет скримеров, когда из-за угла кто-то вдруг выпрыгивает, нет ничего такого, что нагнетало бы жуть, все довольно прозрачно. Обычно как делается в таких фильмах: мы не знаем, что за тварь внутри космонавта, а в конце узнаем что-то страшное.

Что я сделал для этой истории? Я просто перевернул все с ног на голову. Сказал: давайте мы сначала все узнаем, а потом про это будем рассказывать. И из хоррора это превратилось в драму. Но в фантике хоррора. Потому что это классно продает историю. С «13 клинической» похожая штука произошла — это опыт, который я приобрел на «Спутнике». Там не особенно страшно. Есть вещи более комедийные, когда мы прямо смеемся в голос. А потом нам вдруг перестает быть смешно и на каком-то этапе становится даже страшно. Потому что начинается все с драматичной истории, и дальше мы идем по этой синусоиде. Все время немножечко играем с жанром. Мы немного его меняем по ходу истории и при этом пытаемся сохранить этот сеттинг, чтобы он не развалился, чтобы зритель продолжал верить в то, что происходит на экране.

К. К.: Я могу тут добавить, что очень хорошо понимаю то, о чем рассказываю. Нас пугает неизведанное. Условно: есть океан, мы плывем по океану и задумались: а вдруг там что-то есть, что может укусить нас за ногу? И нам становится страшно. При этом, то, что хочет укусить нас за ногу, просто живет своей жизнью и ищет, что бы съесть. И ужас создается, когда ты не резко, а постепенно погружаешься. Есть другой мир: он тебе неизвестен и может повернуться любой стороной. Главный писатель для всех современных философов — Лавкрафт. Он не пугал, а просто писал, мол, вот, смотрите: есть чашка, а у этой чашки есть какая-то история, которая в результате сделает для вас ее таким знаком, что вам будет страшно находиться с ней в одной комнате. Вот и все. Собственно, эта история так и рассказывается. Мы ничего не знаем и иногда просто слегка подсвечиваем то, что есть. А дальше все работает само в подсознании человека.

— Ну, короче говоря, это такой, как сейчас принято говорить, слоубернер (жанр фильмов ужасов, где страх подается не при помощи резких пугающих моментов, а с постепенным нагнетанием атмосферы. — Прим. ред.)?

А. З.: Да, но при этом это слоубернер, в который включены жесткие вертикальные кейсы. Парадокс этой истории в том, что она действительно тлеет (slowburner — «медленно тлеющий». — Прим. ред.) на протяжении всего времени. Этот мир раскрывается очень-очень постепенно, но при этом внутри каждой серии есть сюжет, который быстро и очень жестко разворачивается. И вот это сочетание, мне кажется, дает нужный темп, правильный.

К. К.: Интересно еще и то, что основа хоррора в этом сериале — наше собственное тело. То есть мы боимся своего тела.

А. З.: И того, что в голове.

К. К.: Да, и головы. Вот эти две вещи, которые, собственно, привносят ужас в эту веселую историю.

— Такой майнд-боди-хоррор получается.

хором: Да, да, так и есть. (Смеются.)

— В одном из интервью вы, Клим, сказали, что «13 клиническая» — это помесь Лавкрафта и Булгакова. При чем тут Булгаков?

К. К.: Это связано с традициями мистической реальности и потустороннего мира. Есть, условно говоря, Гоголь, который работал с инфернальным, и дальше есть Булгаков, который работал с инфернальным через социальное. Он раскрывал демона через социальные проблемы. Например, квартиры. Кто, кому, куда, чего, где дал взятку. И вот этот мир социального — он и в этой больнице есть. Сама реальность живущих людей, у которых очень бытовые проблемы, и через эти бытовые проблемы, конфликты и психологические казусы проникают в наш мир демоны. Собственно, для меня это и есть Булгаков. А мифология, которая за этим стоит, постмодернистская: разработать клинику, придумать какую-то параллельную реальность и, исходя из этого, выстроить проекцию на нашу реальность — это то, что имеет отношение к Лавкрафту.

— Планируется ли продолжение? Или это законченная история?

А. З.: Нет, не законченная, мы изначально ее прописывали как историю, которая может существовать вдолгую. Мы пытались создать ощущение, и мне кажется, у нас это получилось, как ты где-то плывешь, видишь буйки, но впереди все еще очень глубоко. И вот это ощущение дает нам возможность развернуться. Мы многое знаем про этот мир и не все рассказываем в первом сезоне. Поэтому я очень надеюсь, что мы будем продолжать.

К. К.: Это очень благодарная работа — создавать что-то настоящее, живое. И если вдруг тебе дается возможность создать какой-то новый мир, ты очень бережно к этому относишься. Настоящее — всегда самое ценное.

Фотографии: «Иви»