Камилла Магамедова — продюсер по образованию, клинический психолог и начинающая писательница. Ей проще называть себя мультидисциплинарной художницей — она ставит спектакли и занимается культурной деятельностью в Екатеринбурге. Как девушка сама шутит, она — «певица, модель, филантроп». «Тру-крайм свидания», о которой пойдет речь, — это первая книга, написанная для издательства. Раньше девушка сама издавала детскую прозу — например, «Сам ты девчонка!» о проблемах взросления. Новое произведение затрагивает гораздо более взрослые темы: груминг, харассмент, национализм, а также репрезентует современный ислам. Камилла — наполовину лезгинка, но решила осознанно прийти к религии только в университете.

«Большой Город» поговорил с Камиллой о том, как обычному человеку выпустить книгу совместно с издательством, почему героине-мусульманке нужна была в пару светская подруга, а также почему подростковое непринятие и максимализм — это классно. 

  

 

 

 

В своем телеграм-канале я завела хештег «буду писательницей» и решила, что весь свой квест по прохождению этой игры буду публиковать там. Цель очень быстро осуществилась. Есть такая литературная школа Band, где на курсе была мастерская Marshmallow Books (издательство, с которым я сейчас работаю). Мы проходили лекции, писали синопсисы, логлайны, первые главы. Итог обучения — возможность презентовать идею книги другим современным молодежным издательствам. Моя редактор в итоге на последнем созвоне сообщила, что не выдвигает меня на презентацию. «Мы хотим взять твою книгу к себе», — сказала она. Так я и оказалась в Marshmallow Books и выпустила «Тру-крайм свидания».

По сюжету, две первокурсницы-журналистки решают раскрыть преступление в своем тру-крайм подкасте, не подозревая о том, что убийца совсем рядом.

 

 

   

Я хотела ромком, а получился социальный триллер

 

Для меня это было как собирать пазл без осознания того, какая будет в конце картинка. Я просто собирала какой-то сюжет, как мне казалось, логичный, чтобы он был актуальным, чтобы мне потом не было стыдно, но чтобы при этом он был интересным для читателя. Я пыталась усидеть на двух стульях, вроде как получилось. Романтизация писательства как работы иногда вредна, потому что это работа на самом деле — нужно отражать рынок, какой-то социальный капитал, о чем я могу говорить, а о чем — нет. Когда встал выбор, какой должна быть главная героиня, я понимала, что хочу сделать позитивную репрезентацию мусульманок. В нашем медийном поле они представлены часто угнетенными женщинами, которых заставили надеть хиджаб. На самом деле это не так. Да, есть такие случаи, но в огромных количествах других случаев мы счастливы.

 

 

Я светская девчонка, которая просто решила, что хочет другого. Мне безумно хотелось сделать репрезентацию своего опыта. Однако я понимала, что не могу делать главную героиню чеченкой, к примеру. Потому что я не чеченка. Я наполовину лезгинка, наполовину русская. Значит, пусть у меня будет обрусевшая лезгинка. Когда мы говорим о писательстве, очень важно понимать, что автор должен отражать, о чем он может говорить, о какой культуре он вправе вещать. Я нигде душой не лукавила, когда писала книгу, мне совсем за нее не стыдно, в этом плане все совпало.

 

 

У меня очень демократичная семья. Меня никогда не принуждали ни к чему, не говорили, что я должна покрыться, должна молиться. Наоборот, когда я начала молиться и покрылась, родители очень сильно испугались, они не понимали, что со мной происходит. Определенное давление могло быть от других родственников, но в семье в первом круге никогда не было насилия, фоновая безопасность у меня сформирована хорошо. Даже если было какое-то давление со стороны родственников, оно никогда не было агрессивным. Возможно, дело в том, что выросла я изначально в обычной светской российской культуре, где ты можешь пробовать, можешь ошибаться. Я из маленького постсоветского городка, где 90-е закончились в 2013 году, близкие максимально хотели меня обезопасить от того, в чем росли сами. На многое я сейчас смотрю с пониманием, я знала, что мой папа не заставит меня выходить замуж, а моя мать не даст мне выйти замуж очень рано. 

 

 

Это другая сторона, где не ты потерпевшая, потому что принимаешь ислам, а где ты воинствующая, потому что приходится всем доказывать, что ты нормальная. Если мы говорим про Россию — а я могу говорить только в контексте нашей страны, — у нас есть притеснение мусульманок, когда ты очень сильно хочешь, но тебе нельзя или приходится просить разрешения. Я приняла ислам на втором курсе.

Когда моя ректор увидела хиджаб, то вызвала меня на разговор, деликатный, прощупывающий почву. Она спросила, вышла ли я замуж, помогает ли мне такая строгая религия, случилось ли у меня что-то. У меня нет осуждения к светскому сообществу, и в книге я тоже говорю, что прекрасно понимаю важность неудобных вопросов, глупых, иногда грубых. Важно отвечать спокойно, потому что, если ответить иначе, появится агрессия в сторону ислама. А если не ответить вообще, человек сам придумает ответ, а это еще хуже. Лучше пусть он услышит правду в деликатной форме.

 

 

 

Я во многом нахожусь с другой стороны баррикады, где приходится выгрызать право носить хиджаб

 

Сюжет создавался кирпичик за кирпичиком. Я понимала, что возле героини-мусульманки нужна светская подруга, с которой будет происходить нечто, что с религиозным человеком не может произойти, потому что у него вообще другое мироощущение, другое восприятие мира. Романтические отношения вне брака или до брака, например, в исламе запрещены. Я взяла героиню-мусульманку, которая автоматически мыслит как религиозный человек, но у нее появилась подружка, с которой происходят вещи, которые другая героиня избегает или всячески отодвигает от себя. 

 

 

Главный пример позитивной репрезентации мусульманок для меня — норвежский сериал «Скам». Девушка, которая играет мусульманку, является ей в реальной жизни. На просторах интернета нет ее фото без хиджаба, потому что Имана, сыгравшая Санну, мусульманка. «Скам» — это крутой культурный феномен, который мне самой очень сильно помог. Я поняла, что о нас можно говорить — и не только с точки зрения каких-то странных сериалов на «России-1». Оказывается, это можно делать иначе, в позитивном ключе. Не обязательно прятаться, сепарироваться, а можно вполне дружелюбно со всеми коммуницировать.

Героини «Тру-крайм свиданий» очень разные. Катя, она... Ну, это очень интересный образ. Она быдло, но с ангельским личиком. Она харкает на улице, сидит на «кортах», может хамить. Катя сглаживает свой очень угловатый характер нарочито девичьими вещами, очень розовыми, нежными, хотя саму ее суть это не меняет. Нура же выросла в очень патриархальной семье с очень деспотичным старшим братом, но с мягким, миролюбивым дедушкой. Получилось так, что она выросла, толком не понимая, чего хочет. Она делает то, что делает Катя или другие вокруг. В процессе истории девочки растут очень сильно. Катя учится быть беспомощной и уязвимой, находиться в спокойствии. Нура учится быть самостоятельной и смелой, потому что этого она не умеет.

Есть еще очень хороший второстепенный герой, моя отдельная любовь, его зовут Даня. Он классный, высокий, лысый. У него есть зависимость. В книге у каждого есть какой-то демон, с которым он должен сражаться. У Дани это зависимость от запрещенных веществ. Несмотря на это, он хороший человек. Круто, что можно не демонизировать пороки людей в книгах сейчас, а попытаться показать середину — как в песне Макса Коржа: «Злой становится добрым, добрый ведет себя как мудак». Очень стремилась к этому. Надеюсь, что получилось.

 

 

Я работала в психологическом центре. У моей коллеги было диагностировано пограничное расстройство личности, из-за этого она принимала препараты — и подсела, потом начала ходить в клубы для зависимых. Именно она мне рассказывала про значки, какие есть ступени, как проходят встречи, какие есть ритуалы внутри этих клубов. Она меня со всем этим познакомила. Года четыре назад я перепрофилировалась на клинического психолога. Когда я начала прописывать Даню, его поведение мне было даже понятно. Я знаю, что все мы зависимы, просто от разных вещей, у меня есть зависимость, у всех есть. Просто есть социально одобряемые и социально порицаемые. Вот Даньке не повезло: у него социально порицаемая зависимость. То, что происходит с человеком, который отказывается от веществ, тоже очень понятно. Если не совсем, то всегда можно почитать личные истории людей: есть блогеры, которые ведут онлайн «дневники чистоты» и рассказывают, что они чувствуют каждый день. Это очень сильно помогает, когда пишешь персонажа, с чьим опытом лично не знакома, но можешь у кого-то подсмотреть и сделать это максимально деликатно. 

 

 

   

Я точно знала, что героиней не должна быть угнетенная мусульманка, это обычная девушка

 

Я не могу гарантировать, но думаю, что основные читатели — это молодые девушки от 15 до 30 лет. Это не означает, что она не понравится мужчинам, но опять же я — молодая женщина. Могу писать только для таких, как я, потому что опыт других гендеров и поколений мне не очень понятен. Особенно важный возраст — 15–16 лет, потому что тема груминга — это суперактуально. На самом деле, я была бы очень рада, если бы мне в этом возрасте кто-то рассказал, что мужское внимание бывает другим. И не с точки зрения романтизации, как это было, например, в «Милых обманщицах», а на примере того, что в реальной жизни все может получиться очень нехорошо и некрасиво и не обязательно закончится подвенечным платьем. Надеюсь, для молодых девушек книга окажется полезной, а для более взрослых — как минимум интересной, возможно, применимой на практике, потому что там есть что-то из зависимого поведения, что-то из коммуникации с людьми из других культур.

 

 

В книге девочки расследуют преступление самостоятельно. Официальная версия смерти парня-старшекурсника — самоубийство, но накануне героини слышали крики. Катя и Нура сначала попытались поступить законным способом: доложили ректору о том, что слышали, но их не восприняли всерьез. Человек же покончил с собой. Дальше начали складываться пазлы из внешнего мира, которые указывали на то, что дело не так однозначно. Героини видели этого мальчика, он выходил из студии звукозаписи. На следующее утро его нашли мертвым. Он не был похож на человека, который собирается себя убить.

Мне кажется, девушками двигала вредность и жажда справедливости. Вредность с точки зрения упрямства, протестности. Не в контексте негатива, а с точки зрения несогласия. Этого очень много в юности, я воспринимаю это как бустер. Катя — молодая и злая, в позитивном смысле этого слова. И этой молодой злости в ней очень много, она легко соглашается расследовать убийство человека, потому что она чувствует несправедливость.

 

 

Это книга без крайностей. Там нет черного или белого, горячего и холодного. Все достаточно ровно, жизнь здесь не трагедия. Груминг, харассмент — просто происходят между делом. Мне кажется, что важно не заниматься насилием над читателем, не держать его за грудки эмоционально. Люди привыкли, что книги — это аттракцион невиданного треша или невиданной радости. Моя история — просто история девчонок, у которых что-то получается, что-то нет.

 

 

   

Я не до конца понимаю, как оправдать главного антагониста

 

История начинается с того, что мастер изнасиловал свою студентку и снял все на видео. После этого он принудил ее повторять это регулярно. А она согласилась, так как сама не понимала, жертва она или делает все добровольно. Визуально она выглядит как жертва: похудела, состригла волосы, стала тенью себя прежней, стала избегать людей. Я считаю ее жертвой на 100 %. А история о том, что человек, имеющий власть, не умеет ею пользоваться. Не хочется, чтобы кто-то сказал про жертву, что «сама виновата».

Я искренне пыталась понять, что у него в голове, когда писала. Понимаю как психолог, но как женщине мне не хотелось его правды, не хотелось с ним разбираться. Я дала ему мотивацию, дала возможность быть хорошим, терпимым, но все равно в контексте истории даже нейтральные его поведенческие реакции кажутся негативными из-за тревоги, которая рождается. Это совершенно точно не воспитывающий роман, точно не морализаторская позиция. Мне кажется, что в этой истории можно почувствовать себя просто наблюдателем со стороны и самостоятельно сделать выводы. 

У меня нет диснеевского хеппи-энда, нет треша в конце. Все очень нейтрально, но с легкой надеждой. Жертва добивается правосудия и справляется с последствиями. Это гораздо больше, чем просто посадить кого-то в тюрьму или написать заявление. В этот момент на улице не начинает играть музыка, фанфары не гремят. Все так же продолжают жить дальше свою жизнь, убирать комнату, мыть посуду, встречаться с подругами, но при этом разбираться, почему это произошло. Приятного в финале книги мало.

 

Фотографии: личный архив Камиллы Магамедовой