С 8 декабря в российском прокате игровой дебют Тамары Дондурей — фильм «Рядом», рассказывающий о потере, настоящей близости и хрупкости человеческих отношений. Впервые картина была показана на Роттердамском кинофестивале в престижной программе Bright Future. Ксения Ильина поговорила с режиссером, а также с продюсером фильма Катей Филипповой, о том, что сегодня происходит в индустрии, сложно ли делать игровое кино, если ты документалист, и о том, смогут ли женские голоса в профессии в ближайшем будущем звучать громче.

— Я читала, что ты, когда решила уйти из кинокритики в режиссуру, хотела заниматься именно документальным кино.

— Да. А еще мне было важно поступить к Марине Александровне Разбежкиной, и ни к кому другому. Ее школа дает невероятный опыт — ты все снимаешь сам, осваиваешь законы драматургии. Марина Александровна показывает, как видеть законченные этюды в реальности, в которых уже есть завязка, кульминация и развязка, видеть их без монтажа. Это настраивает взгляд. В школе происходит полная пересборка студентов, и не только как режиссеров. Марина Александровна умеет учить кино — это не каждому дано. Она чувствует человека, у нее к каждому свой подход. Она навигирует его и в учебном процессе, и при создании диплома, помогает отдалиться от стереотипов.

У нас был сильный курс и вдохновляющая среда — это тоже очень многое дает. Когда ты видишь, как развиваются твои талантливые коллеги, снимают кино. Я очень рада опыту документального кино и сейчас хочу снова им заниматься. Это даже важнее, чем осваивать игровое. Это разные пути. Для меня было важно именно то, что ты совсем по-другому чувствуешь, не столько придумываешь, сколько идешь за событиями, за героями. Марина Александровна учит чуткости. Мне кажется, что ей важно, насколько человек пластичен, есть ли у него внутреннее пространство для остановки и разворота в другую сторону. Если это есть, тогда ты можешь быть в профессии.

— Ты долго шла к игровому дебюту? Как долго зрела эта идея?

— Игровой дебют созрел из важных личных событий. Мой друг бежал марафон на Байкале, и у него остановилось сердце. Его жене Даше нужно было заново выстраивать свою жизнь. У меня тогда возникла идея взять это событие в качестве отправной точки, и дальше мы с моим соавтором Антоном Ярушем написали совсем другую историю. В ней осталось лишь это трагическое событие, которое до сих пор со мной. Ну и профессия главной героини: Даша — архитектор-градостроитель, она не интерьерами занималась, а строила целые кварталы в Москве. Этот факт мне захотелось оставить в истории, он необычный.

Тогда произошло еще два ключевых события в моей жизни: умер папа и родился мой сын Даня. Мне кажется, эти события я тоже переосмысляла в сценарии. Мы познакомились с Антоном, я рассказала ему идею, и мы довольно быстро все написали. Съемки попали в пандемию, но, несмотря ни на что, мы смогли все снять. Это, конечно, было сильно — ты готовишься снимать свой первый игровой фильм, и так сталкиваешься с локальными вызовами дебюта, а при этом вдруг жизнь вся встала. Но мы с этим справились.

«Рядом»

— Расскажи о сотрудничестве с Антоном Ярушем. Как вы познакомились и как решили делать вместе кино?

— Мы познакомились на фестивале «Меридианы Тихого» во Владивостоке. Я была там со своим коротким метром, а Антон представлял «Тесноту» (фильм Кантемира Балагова, сценарий для которого он написал совместно с Антоном Ярушем. — Прим. ред.). Там мы и подружились, потому что в этом месте была удивительная атмосфера. Приехали режиссеры из разных точек мира, и мы все вдруг сошлись в реальности Владивостока, безумно кинематографичного города, такого Сан-Франциско, оторванного от московской жизни. Ты сразу оказываешься в абсолютно другой среде: по времени, по ощущениям, по плотности проживания жизни.

На фестивале была очень хорошая программа, мы смотрели много кино, и я рассказала Антону свою идею о том, что хочу написать сценарий — он согласился сделать это вместе. Мне очень нравится, как Антон думает, он мыслит максимально современно, умеет писать прекрасные диалоги и выстраивать драматургию в сцене. В его сценариях актерам всегда есть что играть, ведь они говорят одно, но подразумевают другое, и из этого рождается сложность и появляется объем.

— Что за вызовы игрового дебюта, которые ты упомянула? Вообще что тебе далось с большей кровью — документальный или игровой дебют?

— Документальный дебют я снимала в школе Марины Александровны. Там ты существуешь один на один с героями — таковы правила школы. Ты один с камерой, сам выстраиваешь драматургию, у тебя такое моносуществование. С одной стороны, это легче, потому что ты можешь сам выстроить свои отношения с героем. А когда у тебя опыт большой группы, как было с «Рядом», многие вещи приходят уже потом. Их нельзя почувствовать на берегу. Сейчас я уже точно знаю, какие вещи важны, как нужно выстраивать отношения с командой, какие люди являются ключевыми на площадке. Только пройдя этот путь, ты можешь понять, что оно должно быть вот так.

Я очень довольна оператором Севой Ледовским, который снял фильм, — у нас был абсолютный контакт, я ему доверяла, это очень важно — когда ты точно знаешь, что все будет снято так, как ты задумал. Когда вы дышите одинаково, у вас тотальное совпадение, потому что нельзя объяснить оператору, чего ты хочешь, никогда и ни при каких обстоятельствах. Либо вы сразу существуете в едином визуальном пространстве и понимаете друг друга, либо нет. Мне повезло, потому что с Севой я точно знала, что все будет так, как мне хотелось, а иногда даже лучше. Он чувствует мир камерой, его можно отпускать в свободное плавание, и он снимет все настолько тонко, что даже первые дубли у него иногда были лучше, чем другие. Был бы со мной кто-то другой, была бы роковая история. Некоторые режиссеры, конечно, справляются с разными операторами, но со мной случилась большая удача, вот что я хотела сказать. (Улыбается.)

Я думала, что мне поначалу будет сложно с актерами — я ведь все-таки документалистка. Но актеры у меня были совершенно чудесные, очень чуткие, и той сложности, что я ждала, не было. Это тоже важная история правильного кастинга, когда вы с людьми говорите на одном языке. Поскольку в фильме большая женская роль, на которой все держится, было важно не ошибиться с исполнительницей главной роли. Я так довольна Катей (Екатерина Ермишина, исполнительница главной роли в фильме «Рядом». — Прим. ред.) — в ней есть огромный человеческий объем, мне это было важно для этой роли. И это кроме того, что она красавица, за ней можно наблюдать бесконечно — и это ни в какую минуту не скучно. Впервые я увидела ее в коротком метре Петра Федорова «Электрический ток» и подумала: «Кто эта незнакомка? Какое у нее бешеное обаяние!» Быстро посмотрела титры, загуглила имя, и оно уже было у меня в голове.

— Но сценарий не писался конкретно под Катю, правильно?

— Нет. Когда мы делали кастинг с Вовой Головым, я не говорила ему, кого я вижу в этой роли — мне было интересно посмотреть, кого он предложит. Я ему доверяю, мне вообще кажется, что он лучший кастинг-директор, с огромным опытом — он ответственен за кастинг в лучшем нашем авторском кино. И вот Катю он прислал одну из первых.

— Как тебе с ней работалось? Она хоть и непрофессиональная, но безмерно талантливая актриса. Как ты думаешь, ей было сложно?

— Думаю, да. Ведь это ее первая большая роль. Но она настолько объемный человек, что с этим справилась. Она быстро учится, у нее феноменальная память, и еще она очень глубокая — всегда доходит до сути. Кроме того, она абсолютный друг и товарищ, с ней можно спокойно идти в разведку. (Улыбается.) Помимо органики и обаяния, в ней есть способность маневрировать и проносить все в себе. Ведь роль на самом деле сложная. Катя, как и Сева, абсолютная удача. И Катя — друг. Это здорово, когда ты уже из площадки выходишь в жизнь и понимаешь, что у тебя появился настоящий друг.

«Рядом»

— Ты делишь режиссеров на мужчин и женщин? Условно есть мужской взгляд, есть женский?

— Нет. Мне кажется, либо есть режиссер, либо его нет. Либо это очень интересное кино и талантливое, либо нет. Я не вижу, что то, что фильм снят женщиной, определяет его внутренний рисунок или стилистику. Я, например, люблю Аличе Рорвахер, вот сейчас прямо думаю про нее, и она женщина…

— О, как здорово, что ты ее упомянула, я тоже ее люблю.

— Да! И она настолько талантливая, что гендер — это неважно, когда есть ее узнаваемый язык в каждом кадре. Или Кира Муратова — ты смотришь одну лишь секунду и понимаешь, что это за грандиозный мир, который за этим стоит.

— Ты много кино смотришь? Со мной в феврале случилась какая-то зрительская немота, я некоторое время не смотрела ничего вообще.

— Раньше смотрела больше, но сейчас тоже стараюсь. Какой-то период мне тоже было сложно смотреть, но сейчас все равно пытаюсь следить за документальным кино, потому что это дает представление о том, что нас окружает. В один момент мне было важно ходить на артдокфесты и смотреть много фильмов подряд, потому что у меня создавалось впечатление о том, что происходит в мире сразу в режиме за год. Это было интересно не только с точки зрения кино — появлялась картина того, как живут люди в разных республиках и странах, как они думают, что у них происходит, что в воздухе. В общем, да, документального кино стараюсь смотреть много.

— А что из последнего тебе понравилось?

— Хороший вопрос… Сейчас подумаю. Из фильмов, которые со мной срезонировали и которые я посмотрела несколько раз в кино, — это «Разжимая кулаки». Я думаю, что это очень сильное высказывание, которое случилось за последнее время. То, как этот фильм срежиссирован, как осмыслен, как выстроена каждая мизансцена и какая проделана работа с актерами. Это такой сильный эффект, когда я плакала в кино. И я пошла на него еще раз, мне было важно снова погрузиться в него, потому что это кинематографическое переживание абсолютной свободы и абсолютного владения профессией. Этот фильм показал мне, что можно так видеть, так чувствовать, так работать. Это бескомпромиссное кино. В нем есть режиссерская строгость. Я очень рада за Киру, что она сняла такое кино.

Мне очень понравился фильм Руслана Федотова «Куда мы едем?». Тема очень сложная, трудно ее по-режиссерски осмыслить и сложить в целое, а он это смог. Это большой уровень режиссуры, я вижу, что за этим стоит. Режиссерская внятность, которая есть в этом фильме, — это дорогого стоит.

— Я сейчас вспомнила, под каким огромным впечатлением я была, когда посмотрела фильм, который Руслан Федотов сделал вместе с Сашей Кулак, «Саламанка». Это чудо, а не фильм — сложно поверить, что это человеческий глаз запечатлел.

— У Саши я очень люблю фильм, который снят в Америке, — «Хроники ртути». Потрясающее кино. Ощущение пространства в нем совершенно не туристическое, ты кожей его чувствуешь. И в нем совершенно нет эксплуатации пейзажей или реальности, в которой существуют герои, но есть абсолютное проживание их одиночества, потерянности. И при этом оно человеческое, с большим объемом. Я его тоже два раза смотрела. Мне если что нравится, то надо…

— Закрепить эффект?

— Да, закрепить эффект. (Смеется.) Я по несколько раз начинаю смотреть.

— Из-за пандемии и февральских событий фестивальная история твоего фильма получилась урезанной. Не было у тебя сожалений, грусти оттого, что премьера фильма пришлась на такой период? Очевидно же, если бы всего этого не случилось, после Роттердама фильм бы продолжал кататься по фестивалям.

— Нет. Масштаб того, что с нами происходит, гораздо больше, чем кино. Это вообще несопоставимо — та ситуация, в которой мы оказались, та боль, та невозможность это пережить; о кино уже речь не шла. Когда мы снимали фильм в пандемию, у нас был конкретный вызов — да, ситуация из ряда вон и надо было с этим справляться. Ну справились, сняли. Актеры чутко оставались в профессии, держались. А то, что сейчас происходит, уже несопоставимо с судьбой фильма. Я об этом не думала.

«Рядом»

— Сейчас вообще имеет смысл заниматься культурой? Снимать кино, писать тексты, интервью вот брать?

— Мне кажется, да. Потому что это единственное пространство, в котором люди могут договариваться. Вступать в коллаборации, обсуждать, проговаривать. Это то пространство, где должны возникать смыслы. В нем люди остаются людьми. Мне кажется, культуру невозможно отменить, я это не понимаю — как и то, как можно самим себя отменять. Нужно быть предельно честным, не изменять себе — и вот это уже вопрос выбора.

— Сейчас у тебя есть силы думать о следующих проектах? Или ты эти силы копишь пока?

— С игровым кино мне сложно сейчас, ты правильно говоришь — я пока не чувствую в себе сил. И хотя у меня есть идеи, для меня сила в документальном кино. Я понимаю, что можно идти за реальностью, делать то, что тебе важно здесь и сейчас. Для игрового надо, чтобы что-то изменилось. А в документальном кино ты взаимодействуешь с реальностью, и этот диалог важен. Он сложный, но единственно возможный. Сейчас надо делать вещи, которые ты либо не можешь не делать, либо у тебя есть внутреннее основание, чтобы объяснить, зачем ты это делаешь. Поэтому, видишь, мне повезло, у меня есть опыт документального кино, я из этой среды, и мне захотелось туда вернуться.

— Но игровое кино как путь ты для себя не закрываешь?

— Нет. Игровое кино затягивает, это такой адреналин, когда ты на съемках — дикий кайф. Он ни с чем не сравним. Если ты это единственный раз почувствовал, потом тебе хочется этого бесконечного драйва снова.

Я очень люблю съемки. Не только монтаж, а само ощущение площадки, того, что все происходит здесь и сейчас, вы это проживаете вместе. Может быть, вскоре настанет время для этого, ведь все меняется с бешеной скоростью. Время как будто в разы ускорилось.

— А у меня наоборот со временем, оно как будто бы стало таким тягучим и засасывающим, как болото.

— Я имею в виду вот эту плотность и интенсивность. Мне кажется, время сжимается — я чувствую, как этот механизм работает. У всех все меняется быстро, плотность проживания максимальна. Все, что было вчера, уже неактуально. Время осмысления изменилось — и в кино, когда ты что-то создаешь, и в жизни.

— Скорость реагирования должна быть моментальной, в этом я согласна. Мозг в состоянии «бей и беги» постоянно.

— Когда тысяча вызовов одновременно, ты понимаешь, важно вот именно это или не важно. Но горизонт сильно распахнулся.

— Давай на чем-нибудь хорошем закончим. Что тебе дает силы сейчас?

— Знаешь, я думаю, что люди. Близкие, с которыми есть контакт и возможность разговора. Они дают чувство опоры, чувство того, что ты в этом всем не один. Этот круг, который с тобой вне зависимости от того, где ты, что с тобой, в каком ты состоянии. Ценность такого общения очень возросла, когда ты говоришь с людьми на одном языке и у вас многое вместе прожито, когда тебе не нужно слов и можно просто помолчать. Это уже много. За это время я поняла, насколько эти связи важны и что на них ничего не может повлиять, если они настоящие.

Катя Филиппова

продюсер фильма

О состоянии российской киноиндустрии и выходе фильма на экраны

— Выпуск авторского кино всегда был проблематичен, даже тогда, когда я, например, занималась фильмом «Человек, который удивил всех» Наташи Меркуловой и Алексея Чупова — а это фильм, который на момент российского проката уже был отмечен призом на фестивале в Венеции и другими международными и национальными премиями. Довести кино до зрителя — требовало ручного управления, креативности и желания, прежде всего прокатчика.

Я очень благодарна компании «Белые ночи», которая поддержала нас с выходом в прокат фильма Тамары Дондурей «Рядом». Нам всем сейчас нужно делать ставку на то, чтобы сохранить кино и выжить самим. И спасибо за поддержку министерству культуры — без нее мы бы не справились.

Ситуация, в которой сегодня под воздействием политических факторов оказались российские кинобизнес и культура, сильно осложняет работу по выпуску и продвижению фильмов — маленьких и дебютных, больших и коммерческих. Международный сегмент как элемент продвижения сейчас практически отсутствует. Все обращено на внутренний рынок, а он тоже схлопнулся — кинотеатры едва дышат, прокатчики не хотят мобильно менять способы работы с контентом, подстраиваясь под новые вызовы и нюансы. Зритель не получает в прежнем объеме попкорновый интертейнмент, поэтому и реагирует вяло, ведь ушел западный контент. Люди не чувствуют перспектив и устали переживать, они хотят отвлечься.

О сотрудничестве с Тамарой Дондурей

— С Тамарой мы были знакомы задолго до того, как стали работать вместе. Не секрет, что она дочь Даниила Борисовича Дондурея и Зары Абдуллаевой. Даниил Борисович был для многих из нас нравственным и интеллектуальным ориентиром — его любили все. Я благодарна ему за теплое отношение и советы, которые помогли мне профессионально сформироваться.

Тата сказала, что хочет работать со мной и попросила помочь ей сделать ее первый фильм — и варианта не согласиться у меня не было. Главное, что я очень довольна тем, каким получился наш путь.

О гендерном балансе в индустрии

— На мой взгляд, главная проблема заключается в том, что и женщины, и мужчины считают, что для того, чтобы в кино было больше женщин, нужны особенные условия. Мужчины воспринимают как должное, что это преимущественно их территория, а женщины боятся идти в профессию. Проблема до сих пор в восприятии, но ведь если задуматься — работа в кино не предполагает наличия качеств, которые присущи только мужчинам. Для этой работы в принципе нужен особый склад характера. Есть определенные стереотипы: например, что продюсер, режиссер, оператор — это мужские профессии, а вот актриса — профессия женская. К счастью, в последнее время мы все чаще видим женщин-продюсеров, режиссеров, операторов. И сам женский вопрос выходит на первый план среди тем, которые интересуют молодых авторов. А истории о женщинах должны быть рассказаны женщинами.

Однако гендерная принадлежность никогда не являлась для меня основным фактором в работе: намного большую роль играет одаренность, человеческая совместимость, вера в человека, интерес к проекту. И я всегда открыта для сценариев, в том числе и жанрового кино.

Фотографии: обложка — личный архив героини, 1, 2, 3 — «Белые ночи»